Онлайн книга «Осени не будет никогда»
|
Сашенька шла по стеклянному переходу в другой корпус, но профессор сам спешил ей навстречу, приветливо улыбаясь. Она шла, чуть цокая каблучками, смотрела на своего научного руководителя, ответно улыбаясь милому лицу, и мечтала сохранить к восьмидесяти годам такую же, как у Наума Евгеньевича, моложавую осанку, физическую силу и ясность ума. Он приобнял ее, потрепав по волосам, словно маленькую внучку. — Новенький? — Ага, — подтвердила, наслаждаясь теплом его большой и сильной ладони. — И чего там? — Похоже, амнезия на фоне травматического шока, — сообщила Сашенька неуверенно. — Я такого человека в жизни не видела! — Какого — такого? — поинтересовался профессор, глядя сквозь стекла коридора на уползающие с территории больницы снега. А Сашенька не знала, как объяснить необычность лысого. Она просто чувствовала, а как выразить чувства… — Знаете, он ручку стальную от двери отломил!.. — Сплошь и рядом, — профессор посмотрел дальше по местности, за забор, где начиналось государство, со всеми его мирскими законами, которые не действовали здесь, в психиатрическом больничном комплексе. — Частенько даже пьяные, допившись до «белки», отламывают ручки дверей лифта и падают в шахты. На моем веку раз десять такое случалось. А один раз пятидесятилетний шизофреник поднял трехсоткилограммовую бочку с бетоном и… Профессор Фишин не договорил, за него продолжила Сашенька. — И бросил ее на шесть метров сорок сантиметров. Я читала вашу монографию о резком возрастании физической силы при некоторых психических расстройствах. — Да-да, — кивнул головой старик. — А вы знаете, Сашенька, что ее год назад засекретили? Девушка сделала лицо удивленным, проверила изящную сережку на изящном ушке и принялась ждать объяснений. — Пришел этакий мужчина с серым неприметным лицом под цвет костюма, показал удостоверение подполковника ФСБ и поинтересовался, каким тиражом выходила моя монография… Теперь, Сашенька, вы ее ни в одной библиотеке не найдете, даже в Интернете ошметков не осталось… — Зачем же? — О том нам не сказывали. А я и не спрашивал. Я этих ребят хорошо знаю. Двадцать лет не выезжал за границу… Он не докончил, а Сашенька не стала уточнять за что наказание. Оба смотрели, как в больничные ворота медленно вползает автобус с зашторенными окнами. — К нам что, автобусами пациентов завозить стали? — удивился профессор. Она не успела ответить, потому что пазик, скрипнув тормозами, остановился, и из дверей посыпались вооруженные автоматами люди в масках и камуфляже. Они живо рассредоточились по территории больницы, а двое, с открытыми лицами, видимо, старшие, направились прямиком к корпусу, где располагалось начальство. — К нам идут, — проговорила Сашенька. — Может быть, какое-нибудь ЧП в больнице? Но девушка уже чувствовала, что она каким-то образом связана с приездом ОМОНа. Слегка заволновалась, но тотчас заставила себя успокоиться… Так они с профессором простояли минут семь, пока не увидели заведующего третьим отделением, указывающего на Сашеньку: — Вон она… Из-за спины заведующего появились военные. Один из камуфляжных кивнул головой, а второй быстро-быстро заговорил что-то по рации. Лицо первого, жирного телом, как кастрированныи певец, показалось Сашеньке знакомым. Она судорожно попыталась вспомнить, где встречала эту мерзкую, гадливо улыбающуюся харю?.. Она узнала мента, когда тот уже ударил ее кулаком в лицо. В глазах потемнело, она отлетела к стене, но устояла на ногах, удержав сознание почти ясным. — Ну что, козявка?! — лыбился возле самого ее лица старшина Пожидаев и пыхал луковым духом изо рта. — Собираемся на спецпоселение, или сразу в крытку?! Она чувствовала, что рассечена бровь, что кровь сочится по щеке. Ей очень хотелось сесть, прислониться к прохладной стене и потерять сознание. Сашенька вдруг увидела мертвенно-бледное лицо профессора Фишина. Она смотрела, словно в рапиде, как он шагнул к старшине и как сжатым кулаком вдарил менту по виску, как по бычьей башке молотом, отчего тот, крякнув, осел мешком с салом на линолеум и завращал ошарашенными глазами. Профессор Фишин вновь замахнулся, желая добить сволочь, но его занесенную для удара руку перехватил капитан-омоновец. При этом шея офицера напряглась, и чуть выше кадыка открылся тонкий бледный шрам. — Не надо, дедушка! — попросил он, подумав, что в дедуле силы, сколь и в медведе, услышал щелканье затвора АК и заорал. — Отставить!!! Пожидаев, целящийся в живот профессора, вопросительно поглядел на офицера и увидел ногу в сапоге, выбивающую из его ослабевших рук автомат. Совсем не понял, что происходит!.. Фигня какая-то!.. Преступники налицо, а капитан… Сука!!! Дальше разбирались в кабинете главврача. — Мы забираем вашего пациента, — констатировал капитан, показывая бумаги. В это время Сашенька находилась в ординаторской, где ей зашивали рассеченную бровь. — И девушку забираем, — продолжил омоновец. — По какому праву? — рыкнул пожилой главврач, привыкший к тому, что Кащенко есть государство суверенное и командовать в нем может только он. — По праву выданного мне постановления. Я человек спокойный, военный, рычать на меня не надо, все равно, что приказано — сделаю. — А Сашеньку-то за что? Извините, Александру Игоревну Бове?.. — Она подозревается в пособничестве преступнику, ранившему сотрудника милиции. — Чушь какая-то! — Я военный и приказов не обсуждаю, — повторил капитан. — Нам нужен сам подозреваемый. Корпус, палата? — Да я понятия не имею! — развел руками расстроенный психиатр, автоматически отметив на шее офицера бледный шрам. — У меня тысячи больных! — Тогда мои люди будут вынуждены прочесать всю больницу. — Вы с ума сошли! Там же сумасшедшие! Последствия ваших действий непредсказуемы! После этого их надо будет целый год успокаивать! Все второе отделение станет омоновцами… — Дайте тогда информацию, — попросил капитан. — Ваша девушка знает. Бове… — Да-да, конечно… Она на четвертом этаже, в ординаторской… — Пожидаев! — крикнул омоновец. — Пожидаев!.. В кабинет ввалился старшина, половина лица которого заплыла синяком. — Я Пожидаев… — У тебя наручники есть? Главврач вжался в кресло и вытянул губы трубочкой. — Пять пар. — Ползи на четвертый этаж и забирай эту самую, Бове… — Козявку? — обрадовано уточнил старшина. |