Книга Письма на воде, страница 32 – Арина Холина

Я не думала о том, что Никита не хочет свободы. У него всю жизнь было ее слишком много. Ему нужны были близкие люди.

Поэтому он и позвонил Саше.

– Я ушел от жены.

– Это она от тебя ушла, – поправила его Саша, которая уже все знала.

– Давай встретимся.

– Никит, мне не нужны подачки, извини.

Ей очень, очень нужны были подачки. Она уже любила его. И злилась на себя. В ее списке были одни «против». Но это не помогло.

Однажды я смотрела по телевизору передачу о депрессии. Химики знают все, что с нами происходит, когда мы волнуемся, нервничаем, грустим, влюбляемся, празднуем… Для каждого чувства есть свое лекарство. Но вот только снадобья не помогают – и это ставит медиков в тупик, потому что должны ведь работать, должны! А не работают.

Все самое интересное происходит вне физиологии, в невидимом, мифическом, таинственном месте под названием «душа».

Ученые расчленили любовь на составляющие – уровень адреналина, названия всех гормонов…

И если постараться, то каждый может назвать сто причин, почему он любит именно этого человека, перечислить черты характера, особенности личности, но все равно остается нечто, что не поддается никакому анализу. Здесь – хорошо, там – плохо, но все это только слова, и они никогда не расскажут, почему люди остаются вместе, почему не могут друг без друга жить. Наверное, это нечто – небольшое пространство, в котором не действуют привычные нам символы, и есть то, что мы называем душой – сплошные чувства, где нет ни разума, ни логики.

Саша сражалась за то, чтобы Никита не стал частью ее жизни. Она мечтала о другом. Думала о нем и понимала – он не подходит ей, он чужой, вредный.

Никита переехал в освобожденную жильцами квартиру. Мебель из ИКЕА развалилась. Я стояла и в ужасе смотрела на некрасивые бежевые стены, на которых остались плакаты с рекламой жвачки, средства после бритья и радиостанции «Максимум». Настоящий поп-арт.

– Боже мой, ты кому квартиру сдавал? – ахнула я.

– Ну, семья жила… Ребенок, родители… – Никита озирался не без испуга. Все-таки ему предстояло здесь жить.

Не знаю даже, как мы изловчились так напиться. И Никита рассказал мне жуткую историю. Пока он еще жил на старой квартире, к нему в гости заявилась Юля. Девушка его бывшей жены.

Юля хотела поговорить. Все уладить. Она принесла бутылку текилы, чипсы с соусом сальса и гуакамоле. И соблазнила Никиту.

Он переспал с ней не без злорадства: «Вот, мол, сексуальные меньшинства! На мужиков бросаются при первом удобном случае!»

Но изворотливая Юля предложила им жить втроем. Он, она и Ирочка. Сказала, что сексуально он ей подходит.

Никита обиделся. Не думал, что его можно так использовать.

– Зачем вам мужчина? – фыркнул он. – Вы же лесбиянки!

– Все не так просто, – Юля пожала плечами. – У нас есть нормальные потребности.

Никита звонил Саше каждый день. Дарил цветы. Купил ей дорогой ноутбук.

Это я его научила. О чем и пожалела. Он застал меня врасплох, но позже я задумалась, что выйдет из ухаживания, которое я придумала.

Сам Никита хотел пригласить Сашу в хороший ресторан и подарить ей щенка.

– Она же хотела собаку! – оправдывался он.

– Никит, собаку нельзя дарить! Это аморально! И потом, неужели ты думаешь, что Саша никогда не была в хороших ресторанах? Что с помощью устриц можно восстановить отношения? Где ты нахватался этих глупостей?

– А че? – нахмурился он.

Я во всем призналась Саше.

– А я догадалась. Он бы никогда не додумался подарить мне «Макинтош», – сказала она.

– Какая я дура! – сетовала я. – Саша, ты точно не хочешь к нему вернуться?

– Не знаю… – она качала головой. – Он какой-то ненадежный…

Никита стоял у нее под дверью в полночь. Саша сидела в ванне.

– Никита! – взорвалась она. – Ты хотя бы позвонил! Я в ванной!

– Я подожду, – сказал он в домофон.

Саша наспех высушила волосы, разозлилась за это на Никиту, втиснула мокрые ноги в джинсы, поставила чайник.

– Ну что? – спросила она, когда он вошел в квартиру. – Опять цветы! – выхватила из рук букет роз.

Они прошли на кухню. Никита сел, изучил скатерть, посмотрел в окно, попросил чаю.

– Саш, давай встречаться, – сказал он.

– Никита, ты пойми… Я не ломаюсь. И букеты все эти не нужны. Не то чтобы я набиваю цену, а ты меня завоевываешь. Ты меня обидел, понимаешь? И я не хочу, чтобы так дальше продолжалось.

Никита хотел было пошутить – на обиженных воду возят, но, к счастью, сдержался. Понял, что смешно никому не будет.

– У тебя была жена, и ты от нее не ушел ради меня. А сейчас она тебя бросила, и ты прибежал – вот он я! А мне что делать? Прыгать и хлопать в ладоши?

– Саш, ну что ты все усложняешь?

– Ничего я не усложняю! Ты меня на что променял? На квартиру? На дачу? Ничего не хочу доказывать, но я себя оцениваю выше.

Саша не знала, что должен был сделать Никита. Как он должен доказать свои чувства. Но ей определенно нужны были действия, а не только слова.

Никита ушел домой разочарованным. Он не знает, да и никто не знает, как можно исправить прошлое. Саша хотела невозможного. Может, надо было сказать «люблю тебя» и прижать ее к себе, но он не рискнул.

Никита жил в своей квартире, где мы покрасили все стены в черный цвет. Я заставила его сменить паркет. Мы купили красивую люстру.

Никита уволился с работы и вернулся к объявлениям в «Из рук в руки».

Он не признавался, но ему было хорошо. Он не ходил на работу, спал до трех, по ночам ездил в гости к таким же вампирам, как он, гулял в парке, в делах ему везло, он больше не носил галстук…

Он поздравил Сашу с днем рождения, и она почему-то его пригласила.

Не знаю, что переменилось, но они видели только друг друга.

Мы собрались в клуб, а Саша с Никитой отказались. Они поехали к нему. Был секс, конечно. Они долго лежали, обнявшись, и смотрели на улицу, где, словно в стеклянном шаре, кружили снежинки.

Наверное, это было одно из лучших мгновений их жизни. Мир был наполнен смыслом.

Саша рискнула наплевать на доводы рассудка. Никита просто хотел быть с Сашей.

Она закрыла свою квартиру и переехала к нему. Ей понравилось то, что мы сделали в его двух комнатах.

– Саш, ты можешь не ставить эти чертовы пепельницы на диван? – врывался Никита с полной пепельницей в ее кабинет.

– Я ничего не слышала, – отвечала она, не глядя на него. – И я не буду ругаться из-за такой ерунды. Надо – убери пепельницу сам. Это все.