Онлайн книга «Право на возвращение»
Джиотти кивнул на Хендрикуса, старательно вылизывающегося под столом: — Это и есть наш главный герой? — Нет. Вернее, не совсем, частично. — Вы когда-нибудь раньше держали собак? — Нет. — Даже в юности? — Нет, — повторил Брам и вспомнил об отцовской собаке. — Отец держал пса, когда был ребенком. Я думаю, пес в моем сне принадлежит отцу. То есть насколько я могу себе его представить. — Вы видели его фотографии? — Нет, но отец мне о нем рассказывал. — Он считал своего пса чем-то необыкновенным? — Да. — Ничего больше не хотел он рассказывать этому чужаку. Разговор становился все более абсурдным. Не хватает еще и собак обсуждать. — Не могли бы вы рассказать мне побольше про собаку вашего отца? — Не думаю, что это относится к делу. — Почему? — Просто я слишком сильно беспокоюсь из-за дома. Мы недавно переехали. Он огромен, и потребуются титанические усилия, чтобы привести его в порядок. Реконструкция будет стоить кучу денег. Может быть, мы взялись за дело, которое не сможем завершить; боюсь, нам не справиться. — Вам это только что пришло в голову? — Это естественное объяснение, не так ли? — Абсолютно. Но: испытываете ли вы облегчение? — Какое облегчение? — Исчезнут ли благодаря этому ваши кошмары? Брам подумал, что, даже если это объяснение верно, оно вряд ли поможет ему исцелиться. Оно уже приходило ему в голову после одного из первых кошмаров, но было отвергнуто как неубедительное. — Вы принадлежите к старой школе? — спросил Брам. Джиотти взглянул на него вопросительно: — К старой школе? Что вы имеете в виду? — Они говорят, что, как только я пойму символику сновидения, оно перестанет меня беспокоить. То есть больше не будет на меня действовать. Джиотти улыбнулся: — Да, у меня тридцатилетний опыт работы с пациентами. Но иногда требуется время, чтобы отследить все компоненты сновидения. — А если это случайность? — Сколько раз вам снился этот пес? — Понятия не имею. Двенадцать, тринадцать… может быть, больше. — И вы считаете случайностью то, что один и тот же образ раз за разом возвращается в сопровождении одних и тех же эмоций? — Я боюсь браться за реконструкцию дома, боюсь, что у нас не хватит денег, а страхи никуда не денутся. И кошмар остается при мне. Я думаю, этого достаточно… Джиотти прервал его: — Что делает собака в том доме, который вам снится? — Понятия не имею. У нас есть собака. У моего отца когда-то была собака. Джиотти поглядел на дремлющего под столом Хендрикуса. Пес выглядел спокойным, и это удивило Брама. Обычно, оказавшись вне дома, Хендрикус нервничал и скулил. — Как его звать? — спросил Джиотти. — Хендрикус. — А как звали собаку вашего отца? — Так же, — ответил Брам, помедлив несколько секунд. — Хендрикус? Брам кивнул. — Что это за имя? Израильское? — Голландское. — Оно что-то означает? — Это имя состоит из двух германских слов: heim — то место, где находится твой дом, и rik, означающий власть. Немецкое имя — Heinrich. Джиотти кивнул: — То есть в какой-то степени указывает на дом, который вы купили. Большой дом. У Брама форменным образом отвалилась челюсть. — Черт возьми, — сказал он и рассмеялся. Процедура оказалась еще чуднее, чем он ожидал. А собственно, разве он чего-то ожидал? — Вы хотите сказать, у меня в голове составился ребус? Мне снятся головоломки? — Вы знали, что означает имя вашей собаки, но не отдавали себе отчета в этом. Пришло время, и головоломка сложилась. — С вашей помощью. — Я стараюсь, — заметил Джиотти без малейшего смущения. — Люди в течение тысячелетий чувствовали, что в снах закодирована информация, хранящаяся в подсознании. Библейский Иосиф был толкователем снов. Вернее сказать, он был первым психотерапевтом. — Мальчиком мой отец жил в небольшом доме. Он назвал пса в честь знаменитого в то время голландского политика. — Но вам известно значение его имени. Вполне возможно, что, если бы пса звали, к примеру, Паул, он не появился бы в вашем сне. — Паул, Паулус, тихий, беззащитный, — пробормотал Брам. Джиотти кивнул: — Давайте-ка вернемся к началу сна. Они все начинаются по-разному, не так ли? А потом выходят на один и тот же сюжет? — Да. — Сон, который вы описали, начинался с вашего отца. Другие сны тоже начинаются с него? — Нет. Брам попытался восстановить в памяти картинки, с которых начинались его сны. В одном он шел по Амстердаму, вдоль Золотой излучины Хееренграхта, [27] мимо роскошных домов, выстроенных купцами, приобретшими в семнадцатом и восемнадцатом веках колоссальные состояния на торговле специями, слоновой костью, шелком, китайским фарфором и рабами из Африки. К затейливо украшенной входной двери одного из домов вели ступени. Он заглянул в забранное решеткой окно. И увидел собаку. Толкнул дверь, она легко открылась. Собака побежала в глубь здания, и Брам последовал за ней. — Я могу привести пример, — сказал Брам и описал прогулку вдоль канала, огромный дом, решетки на окнах. Когда он закончил, Джиотти спросил: — Все эти компоненты, они знакомы вам? — Да. — Вы сами там когда-то гуляли? — Да, много раз. Когда учился в школе… Он испуганно посмотрел на Джиотти. Но терапевт молчал, невозмутимо глядя на него, и Брам понял, что многолетняя практика научила Джиотти сдерживать эмоции. — Когда мне было восемнадцать, я должен был написать работу к выпускному экзамену. О Второй мировой войне. Для этого пришлось несколько месяцев ходить в архив Государственного института, где хранятся документы, связанные с войной. Этот институт и есть дом из моего сна. — И собака сидит внутри? — Да, собака сидит внутри. — А как собака связана с институтом? — Непосредственно, — пробормотал Брам. |