Онлайн книга «Подиум»
|
Неделю Катя просыпалась в холодном поту. Снилась Наташка. "Что делать, что?! Трусиха, идиотка, дура!" – продолжала она ругать себя. Мысли путались. Внезапно эти самоистязания прекратились. Катя приняла решение. Да, она трусиха и ни в какую прокуратуру не пойдет. Не пойдет, и все тут! У нее нет никаких доказательств. Ни-ка-ких! Про убийство Линя она знает лишь со слов Наташи. А Ходакова… Да ее просто на смех поднимут. Елену Ходакову застрелили потому, что она была похожа на нее, Цареву?! Эти господа со своим генеральным прокурором и на пленке-то разобраться не могут: похож, не похож… И разве есть кому дело до такого маленького человека, как Катя Царева? После принятого решения Катя успокоилась. Будь что будет! Произошло чудо: она опять стала замечать лица людей вокруг, деревья, цветы. Любовалась облаками – и постепенно стряхивала с себя то напряжение, в котором жила все это время. Неужели прошла всего лишь неделя?.. И еще: Катерина вдруг почувствовала, как это важно, когда ты не одна и кто-то есть рядом – мать, Иринка, Лев Сергеевич. Странно, почему это понимаешь лишь в момент опасности или тогда, когда нужно расставаться? До отъезда Катя собралась переделать все неотложные дела. Сегодня она планировала сходить к Наташе на могилу. Иринка, услышав об этом, подняла бучу: ребенок тоже хотел навестить тетю Наташу. – Ну возьму, возьму, не скандаль, – говорила Катя сестренке. – С матерью договорись, чтобы отпустила. Мария Александровна, узнав о намерениях старшей дочери, только покачала головой: – Ни к чему это – ребенка на кладбище таскать. Да и ты, Катюша, не ходила бы одна-то. Мало ли что. Отчим, Лев Сергеевич, возразил: – Пусть идут. День выходной, народу будет много, не страшно отпускать. Да и погода хорошая. А то Катюша скоро от нас уедет, Иринка долго ее не увидит. При упоминании про отъезд у матери мгновенно наполнялись слезами глаза. Катя заметила, что родные после победы на конкурсе как-то иначе стали к ней относиться. Иногда она ловила на себе настороженные взгляды матери, и ей становилось не по себе. Совсем недавно состоялся тяжелый разговор: – Мам, ну что ты переживаешь, я ведь уже не маленькая! – Катя, склонив голову, терлась о плечо Марии Александровны. – Господи, как подумаю, что ты будешь одна, в чужой стране… – Ну мама! – Что – мама? Столько соблазнов вокруг, молодым все кажется просто. Катя вздохнула: – Соблазнов и здесь навалом. Я ведь тебе всего не рассказывала. – А что мне рассказывать? Как будто я сама ничего не знаю! – Не знаешь, – жестко сказала Катя. – Если я до сих пор не стала проституткой или наркоманкой, значит, есть надежда, что и в дальнейшем все будет в порядке. Катя могла бы добавить: "И если меня не убили до сих пор", – но произносить вслух такое было нельзя. – Господи, что ты говоришь? – Мам, помнишь наш разговор, когда ты оставляла меня одну в квартире? Ты говорила… – Катюшенька, но ведь тогда ты находилась под боком, а теперь я даже не буду знать, что с тобой! – Было бы спокойнее, если бы я до сих пор сидела в этом гребаном КБ и ругалась с грузчиками, да? Мария Александровна долго молча плакала. Потом сказала: – Мы все будем переживать за тебя. И Лев Сергеевич, и Иринка. – Знаю, мам. Но я ведь не навечно уезжаю. Может, еще не покажусь там и меня быстренько завернут назад. – Как это – не покажешься? – возмутилась Мария Александровна. – Ну вот, уже не плачешь, это хорошо. – Катя поцеловала мать в мокрые глаза. – Знаю: всю жизнь по подиуму не пробегаешь. Я и не собираюсь этого делать. Но сейчас очень хочется попробовать себя, понимаешь? – Понимаю, – тихо проговорила Мария Александровна. – А ты больше не встречалась… – она запнулась, – с Тимофеем? – Нет, – насупилась Катя. – Хороший парень, – осторожно сказала мать. – Хороший. В последние дни Катя часто думала о том, что надо бы непременно повидаться с Сазоновым. Но она боялась этой встречи. Наверное, Тимофей до сих пор помнит про те гадости, что наговорила она ему тогда, если до сих пор ни разу не объявился… Мать отпустила Иринку вместе с Катей на кладбище. – Цветов купи, – напутствовала она, – да не букет, он быстро завянет, а зайди на рынок. Там по выходным всегда рассада продается. Многолетники какие-нибудь возьми. На рынке Катя присмотрела сиреневые и белые маргаритки и розовую примулу. Желтая и сиреневая примулы росли на могиле ее отца. Они с Иринкой осторожно, чтобы не помять, разместили низкорослые цветы в детском ведерке. – Кого я вижу! Катя! – услышала Царева и обернулась. Невдалеке стояла Тамара. – Сколько лет, как говорится, сколько зим! – Тамара подошла и сердечно обняла ее за плечи. – А это кто с тобой? – Она смотрела на Иринку. – Сестра младшая. – С цветочками куда-то собрались… – Тамара заглянула в детское ведерко. – К Наташе. – А-а… – вздохнула Тамара. – У нас болтают, что в прокуратуре опять зашевелились. – Слышала. Уголовное дело решили возобновить, – спокойно произнесла Царева, хотя внутри у нее все напряглось. – Поговаривают, что не она грохнула своего любовника. Нашли каких-то бандитов. – Кого? – Я думала, ты знаешь, – разочарованно протянула Тамара. – Да откуда? – Катя твердо решила, что про гибель Наташи будет молчать до последнего. – Правду говорят… – глаза Тамары заблестели, – что ты заняла призовое место на конкурсе и тебя приглашают работать в западное модельное агентство? – Правда. – Вот это да! Я, когда услышала, и поверила, и нет. Нина Ивановна сказала. А ей – Хрусталева. – После конкурса Элла Борисовна фотографировала меня для своего журнала. – Ух ты! Теперь тебя не только Хрусталева будет снимать, – с невольным вздохом сказала Тамара. Катя заметила, что за то время, пока они не виделись, Тамара заметно изменилась. Исчезла царственная осанка, появилась какая-то суетливость, нервозность. Царева вглядывалась в утомленное, бледное лицо с нехорошими кругами под глазами. Страшное подозрение появилось у нее: неужели наркотики? Неужели умная, все понимающая Тамара стала употреблять эту дрянь? Тамара улыбнулась. Улыбка получилась какой-то жалкой, вымученной. |