Онлайн книга «Адский поезд для Красного Ангела»
|
Мы проехали вдоль пруда Кольбер и парка Анри-Селье и обогнули шестигранную угловую башенку, обозначающую территорию жилого квартала. Мы восторгались роскошными фасадами домов, их сверкающими цинком и черепицей под ярким светом, крышами а-ля Мансар, [46] коваными балконами и просторными, размером с мою парижскую квартиру, карнизами. Вилла, расположенная среди хвойных деревьев с длинными тонкими стволами и дубов, с полуциркульным фронтоном и огромными окнами тянулась к небу. В аллее возле открытых ворот, словно напоказ, был выставлен «Ауди-ТТ». Мы припарковали свое корыто возле ограды и поднялись на мраморное крыльцо. — Черт! — пробурчал Кромбе. — Вот ведь, купаются в роскоши… Мы постучали в дверь, ответа не последовало. Повернув ручку, я заметил: — Слыхал? Нам сказали войти! — Но… Нет, я ничего не слышал… Я нахмурился. Он исправился: — Да, кажется, я тоже что-то слышал, если подумать… Да! Он точно приглашает нас войти. Дверь оказалась не заперта. Перед нами открылась убегающая вглубь дома анфилада комнат. Мы обогнули бассейн с подогревом под стеклянной крышей. Безжизненное тело Альфредо Манчини мы обнаружили в спортзале. Максимально утяжеленная олимпийская штанга для жима лежа расплющила ему гортань, и изо рта свисал синий язык цвета лаванды. Его руки были судорожно сжаты, словно в последнем усилии он пытался сбросить штангу в сторону, чтобы освободиться от ее железной хватки. — Похоже, мы опоздали, — счел нужным констатировать Кромбе. — Знаешь, тебе бы прорицателем быть. В приступе ярости я рванул штангу из ее хромированной стойки и с силой швырнул на пол из пеноматериала. — Вот сволочь! Дерьмо чертово! Предупреди Леклерка, вызови Ван де Вельда и лейтенанта из научно-технического подразделения полиции! Я свяжусь со следственным судьей, чтобы затребовать вскрытие тела! — Спокойно, комиссар! Все говорит за то, что это несчастный случай. Разве нет? Он был в спортивной форме и кроссовках, может, ему стало плохо. Знаете что? Года четыре назад я качался. И не скажу вам, сколько раз я вот так же валялся со штангой поперек груди. Я подошел к остывшему телу: — Он что, не мог отвалить штангу в сторону? — По-разному бывает. При жиме человек находится в предельном напряжении, иногда бывает, что в самый последний момент мышцы сдают. Именно поэтому лучше тренироваться вдвоем. Но если штанга падает на грудь, а ты один, надо попытаться откатить ее к самому верху грудных мышц, тогда ее легче сбросить… Я уверен, что он пытался это сделать. Смотрите, футболка растянута, даже порвана на груди. Просто вес был уж очень значительный, одному нельзя. Значит, он умер от удушья, с раздавленной грудиной… А потом штанга закатилась ему на горло, когда он уже не держал ее… Я подсчитал общий вес: — Между прочим, сто восемь кило… — Вместе со штангой сто двадцать восемь. Но при его комплекции меня это не удивляет. Мой максимум был сто пятнадцать… — Все же позвони. Нельзя оставлять вот так, на волю случая… Пока Кромбе связывался с судмедэкспертом, я осмотрел другие снаряды: пресс для бедер, два велосипеда, набор утяжелителей, разложенных в порядке возрастания веса. С виду все было на своих местах. Ни одного валяющегося на полу хромированного диска, ни одной сдвинутой штанги, кроме той, на станке для жима лежа. — Мобильник Леклерка переключен на голосовую почту, — недовольно сообщил Кромбе. — Я оставил ему короткое сообщение, чтобы он вам перезвонил. Так что я предупредил генерала Лалэна. Он сейчас вышлет сюда бригаду… — Отлично… Скажи-ка, когда ты качался, ты обязательно брал на тренировку бутылку с водой? — Конечно! Это необходимо! Для выведения кислоты, которая собирается в мышцах во время усилия. Без воды тренироваться невозможно… Особенно качаться… — Тогда объясни мне, почему у Манчини не было воды! Глаза у Кромбе превратились в два стеклянных шара. — Точно! Действительно, странно… — Тем более странно, если вспомнить показания его соседки. Она слышала, как он сегодня ночью вернулся около одиннадцати, а потом ушел в районе трех… Я не судмедэксперт, но видел достаточно трупов, чтобы утверждать, что этот — не утренней свежести… — Значит, он был убит ночью? — Похоже… И желание качаться среди ночи представляется мне маловероятным… А если учесть стертую информацию в его компьютере… Возможно, кто-то был заинтересован в том, чтобы Манчини исчез… Пока специалисты научно-технического подразделения полиции брали пробы, мы ждали в гостиной. Милейший Живой Труп, в спортивных штанах цвета горелого хлеба и рабочем свитере с доходящей ему до самой шеи молнией, откуда торчал нос, которому позавидовал бы кахау, [47] проворчал: — Заканчиваю с этим типом, а потом беру больничный. Надоело по полгода ходить в соплях, не имея возможности вылечиться. Видели мой рубильник? Это же хобот! — Очень любезно с вашей стороны, доктор, что вы пошли нам навстречу… Когда специалисты завершили свою работу, мы вернулись к покойному Манчини. Ван де Вельд осмотрел каштановые волосы трупа, затем разные части тела и наконец вернулся к груди. Он включил диктофон: — На голове, конечностях и спине раны и какие-либо повреждения отсутствуют. Наличие незначительного кровотечения в области ноздрей, неравенство диаметра зрачков, ссадины на правой и левой грудных мышцах, очевидно вызванные соприкосновением с металлической штангой. Он прервал запись: — Можете убрать штангу? Мы повиновались. Эта чертова железяка показалась мне тяжелее, чем скульптура, изображающая самку кита на площади Пикадилли. Живой Труп нажал на «пуск»: — Гортань раздроблена штангой, что повлекло за собой почти мгновенную смерть от асфиксии. — Он всем телом повернулся к нам. — Судя по синюшной окраске и окоченению тела в первоначальном положении, непохоже, чтобы его переместили после смерти. Ректальный термометр показывает… двадцать пять градусов. В комнате восемнадцать… Предположим, что после смерти тело остывает на один градус в час, следовательно смерть наступила… приблизительно в час или самое позднее в два часа ночи… Он снова остановил запись: — Странное время, чтобы поднимать гири… — Два часа? Вы уверены? |