Онлайн книга «Серп языческой богини»
|
– Они хотели взять ее вещи! Мои вещи! И не отступили бы. – А Зоя? Клинок медленно повернулся. Далматов видел тонкую кромку, острую, как бритва. Во всяком случае, боли быть не должно. – Зоя – тварь. Ты же знаешь. – Возможно. Но Толик тебе ничего не сделал. Или ты хотела, чтобы стрелу получил я? – Да. Наверно. Судьба. Скажи, тебе нравятся свадьбы? Нет? Но это пока. Я думаю, мы договоримся. Я уверена, что мы договоримся. Смотри. Серп исчез. А лампа отодвинулась. Отползла и темнота. Теперь Далматов видел каменный уступ, на котором стояла лампа, и стул по другую сторону уступа. Человека, на стуле сидящего. Он наклонился вперед, упираясь скрещенными руками в камень, вывернувшись как-то неестественно, так, что левое плечо было выше правого, а правое почти приросло к стене. Мужчина был мертв, и довольно давно. Год? Два? Много больше. Тело мумифицировалось. Пергаментная кожа. Сухие запястья и пальцы, похожие на тонкие ветки. Удивление на лице. Клочья волос. И тощая шея. Одежда истлела, и острые локти прорвали ткань. – Познакомься, Илья, – женщина теперь стояла за мертвецом, – это мой папочка. – Очень приятно. Пустые глазницы. Раззявленный рот и желтые зубы. Мерзковатая картина. – Раньше я его боялась. А теперь мы иногда разговариваем. Он очень изменился после смерти. Что весьма и весьма логично. – Он тоже имел обыкновение бить женщин… Коля… – Она поднимает руку мертвеца. На серых пальцах его видны лиловые буквы. – Маша. Словно перстни, которые не снять. – Коля и Маша… Кол-ма. Кал-ма. Это знак. Правда? – Ты его убила? Иглы подымались от пальцев к локтям. Огонь расползался по сосудам, возвращая чувствительность. Руки выворачивало. – Только не учла кое-чего. Тот, кто убьет дракона, сам в него превратится. – Я не хотела убивать! – Да неужели? – Не хотела. – Она не слышала Далматова. Склонившись, она вглядывалась в лицо мертвеца, как будто надеялась увидеть что-то. – Но ничуть не жалею. От чудовищ надо избавляться. Мы же с тобой понимаем? Руки все-таки были связаны. Хорошо, что не за спиной. Но веревка с виду крепкая. Такую не перегрызешь. – Поговори с ним. – Он мертвый. – А ты живой, – соглашается она. – Пока. И все-таки она уходит. Калма стояла в темноте перехода, прижимаясь к ледяной скользкой стене. Она слушала темноту, пытаясь понять, что происходит в пещере. Почему он не зовет на помощь? Не умоляет о пощаде? Не боится умереть? Все боятся. Просто он упрямый и злой… Все такие. – Я не чудовище. – Дыхание срывалось с губ, оседая на серпе изморозью. – Так получилось… Она заставила себя сдвинуться с места. Шла по памяти, придерживаясь стены локтем. Она помнила все повороты, и эту трещину в полу, через которую надо переступить. И порожек – о него случалось спотыкаться. Теперь Калма помнила все. Он появился на острове вместе с чайками. Громко кричали птицы, предупреждая о чужаке, но люди не услышали, слишком заняты были. Старуха резала траву. Девочка следила за ней, удивляясь тому, до чего ловки, точны движения. Сухие пальцы выбирают травяную прядь, распрямляют, разглаживают и поддевают полукругом серпа. Хрустят стебли. Ложится на старый передник трава. Он вышел из лесу, ведя за руку маму. Та не пыталась убежать, но улыбалась так счастливо, как будто случилось что-то замечательное. – Милая, посмотри, кто к нам пришел! – закричала она. Старуха нахмурилась и, отложив серп, встала. – Незваный гость хуже татарина, – буркнула она и добавила: – Иди-ка, милая, в дом. Не позволили. Он нахмурился и рявкнул: – Стоять! И Калма застыла, не смея ослушаться. – Что, не рада папку увидеть? – Он дернул маму за руку. – Распустилась без меня? – Не кричи на дитё. – А ты мне не указывай, тещенька дорогая. Что стоишь? В дом веди. Накорми, напои, а там и посмотрим. Она и вправду привела его в дом, поставила на стол оловянную миску с утрешними блинами да кусками остывшей яичницы. Достала ноздреватый самопечный хлеб и кусок козьего сыра. – А что, неплохо живете. – Он все-таки отпустил маму, но та не посмела отойти. Стояла рядышком, смотрела, как он ест. – Дом-то побольше нашего. Небось не регистрировалась тут? – Не твоего ума дело. Сейчас он разозлится, ударит… – Склочная ты. Я ж по-хорошему хотел. Подарки вез. Вот, – он вытащил из-за пазухи сверток и швырнул маме. – Тебе. В свертке обнаружились часики фирмы «Луч». – Позолоченные. Дорогие. – Спасибо. – Да пожалуйста. Я ж люблю тебя, дуру этакую, – он сгреб маму в охапку. – А ты кобенишься. Сбежать вздумала. Куда ж тебе от меня бежать? Я тебя и за краем света отыщу. Поняла? Провел ладонью по лицу, точно примеряясь, а потом вдруг оттолкнул к печи. – Отыщу и накажу. – Прекрати! – рявкнула старуха, но от нее он отмахнулся играючи. И старуха тоже упала, ударившись спиною о косяк. А спина у нее больная. Он же расстегнул ремень и потянул. Смял пальцами кожу. Коля. Маша. Кал-ма. Лиловые буквы сложились в слово. – Так накажу, чтоб больше в голову не пришло от меня бегать! Никому. Кожаная петля шлепнулась о ладонь, соскользнула, повиснув, а потом вдруг вписалась в мамины руки, оставляя красный яркий след. Мама закричала. И старуха закричала. И сама она тоже закричала, зажимая уши, чтобы не слышать этого крика. А он захохотал и снова замахнулся. – Всех вас учить… всех учить… Она не поняла, как оказалась за дверью – выскочила, пытаясь сбежать от ремня. Руки горели, и плечи, и лицо. – Куда пошла, маленькая тварь?! – он не собирался отпускать. И шел следом, неторопливо, зная, что на всем этом огромном острове не найдется укрытия для нее. Во дворе она споткнулась и упала, поползла. А серп сам лег в руку. Убивать она не хотела. Не хотела убивать. Отмахнулась только… по ноге… Рожек серпа черканул по бедру, раздирая и ткань, и кожу. Хлынула кровь, как-то густо и много. А он закричал. Он, оказывается, тоже умеет кричать. Скатилась с крыльца мама, кинулась к нему, руками зажимая рану. Он верещал. Она рыдала. А потом стало вдруг тихо-тихо. |