Онлайн книга «Инспектор и бабочка»
|
– Вообще-то, я подумал, что он остановился в «Марии Кристине» и забрел сюда совершенно случайно. – Почему именно в «Марии Кристине»? – удивился Субисаррета. – Таким людям подавай сразу пять звезд, на меньшее они не согласны. Он приезжий, да. Не баск и не испанец, приезжий. И у него очень дорогие часы. – Вы даже это успели заметить? – Трудно не заметить «Улисс Нардин». Я знаю толк в часах, его потянут тысяч на пятьдесят евро, не меньше. – Вы так хорошо успели рассмотреть часы? – Он выпил здесь кофе. Сидел за тем же столиком, что и вы поначалу. Я сам его обслуживал. – А потом, когда он выпил кофе? – Потом он подошел к доске и снял купюру. – И? – И все. Вышел на улицу. – Вы могли бы опознать его? – Его – да. – Вот что, – Субисаррета на секунду задумался. – Поскольку у вас все равно сиеста, я пришлю человека, который поможет вам восстановить личность мужчины в подробностях. – Прямо сейчас? – Да. – А… что это за человек? – Штатный художник нашего управления. Составите с ним фоторобот. Откинувшись на стуле, Субисаррета набрал прямой номер Йонатана, значившегося в его телефонной книжке как «мазила-растаман». Мазила Йонатан был во всех отношениях примечательной личностью: любителем травки, режиссера Тарантино и женщин бальзаковского возраста, годящихся ему в матери. Несколько раз Субисаррета лично вытаскивал его из передряг с наркотой, еще один раз Йонатан засветился в сексуальном скандале с женой высокопоставленного чинуши из мэрии, – после чего был с треском и шумом уволен. Восстановили его примерно через пару месяцев, без всякого шума, по-тихому. А все потому, что чертов дурак Йонатан оказался совершенно незаменимой профессиональной единицей. Наплевав на компьютерные технологии, он работал по старинке – исключительно с карандашом в руках. И результаты его карандашных рейдов по еще не оформившимся физиономиям еще не пойманных преступников превосходили все ожидания. Как ему это удавалось – загадка. Загадкой было и то, что свидетели, до того клявшиеся, что помнят неустановленное лицо весьма приблизительно, при тесном контакте с растаманом вспоминали все – до мельчайших подробностей. – Как только тебе удается их раскрутить? – спросил однажды Субисаррета у Йонатана. – Это чоппер [24] , детка, – меланхолично ответил Йонатан, и шагу не ступавший без цитат из Тарантино. При чем здесь чоппер, Субисаррета так и не понял, но пытать Йонатана дальше не имело смысла: все равно не скажет. А если скажет, то запутает инспектора еще больше. Затащит его в хляби наркотических ассоциаций, из которых потом и не выберешься, не выкурив косяк размером с бычью ногу. Йонатан откликнулся на звонок не сразу, лишь с третьего захода, когда инспектор уже начал терять терпение. – Субисаррета, – рявкнул Икер в трубку. – Ага, – голос мазилы-растамана прозвучал расслабленно. Не иначе как курит дурь в своей берлоге с видом на обнесенную стеной и колючей проволокой школу для малолетних правонарушителей, по соседству с грузовым портом. Курит дурь и слушает замшелую группу «Лед Зеппелин». – У меня для тебя работа, Йонатан. – Дерьмо твоя работа. Интересно, это цитата из Тарантино или нет? Если да, то что должен ответить Субисаррета, чтобы не выпасть из роли? – Кому-то приходится разгребать и дерьмо. – Складировать дохлых нигеров – не мое собачье дело. А вот это – уже наверняка цитата, Йонатан обкурился, сукин сын! По укурке он напрочь теряет связь с какой бы то ни было реальностью, кроме тарантиновской. – Речь не о нигерах. – Жаль. У них там все немного не так. В смысле, у них там все точно так же, как и здесь, только немного по-другому. – У нигеров? – Субисаррета не единожды давал себе слово не втягиваться в словесный бред мазилы-растамана, но иногда случаются проколы. – Не морочь мне голову, Йонатан! За тобой ведь должок, приятель. Тот случай в ночном клубе, когда тебя повязали с карманами, полными травы. – Надо было взять дробовики… – Не прикидывайся идиотом, ты хорошо знаешь, чем для тебя все могло закончиться. И закончилось бы, если бы не я. – Ой-ой-ой, пойду домой и упаду там с сердечным приступом… – Но сначала ты заглянешь в бар «Папагайос», слыхал о таком? – Анашой там не приторговывают? Авторство этой фразы не вызывает у инспектора сомнений: она точно принадлежит Йонатану, отцепившемуся наконец от культовой штанины Тарантино. – Поинтересуешься у бармена сам. Он же поможет тебе скроить портрет одного человека. Это важно. – Для кого? – Для меня, – прибегнул Субисаррета к последнему аргументу. – Считай, что это – моя личная просьба. И дело не терпит отлагательств. – То есть я должен… – Ты должен быть здесь. С дробовиком, с чоппером, с коктейльной трубочкой, со складом дохлых нигеров. С чем угодно, но ты должен быть здесь. – Вообще-то, у меня сегодня выходной. – У меня тогда тоже был выходной. Но я убил его на то, чтобы спасти твою задницу от каталажки. – Хорошо, – после недолгой паузы сказал Йонатан. – Я подъеду. Ты будешь там? – Может быть. А может быть, и нет. Но бармен здесь будет точно. Бар «Папагайос» на улице Урбьета, ты запомнил? – Урбьета, «Папагайос». Покончив с Йонатаном, Субисаррета вновь обратился к бармену, который слушал весь разговор с нескрываемым удивлением. А в конце и вовсе запаниковал: это было видно по округлившимся глазам и приоткрытому рту. – Сейчас сюда подъедет художник… – С дробовиком? – осторожно уточнил бармен. – Вряд ли. Вам просто нужно будет описать того парня с дорогими часами. Как можно более подробно. Это все, что требуется. – А… разве вы не дождетесь своего художника? – отдаленная перспектива остаться один на один с нигероукладчиком Йонатаном не очень устраивала бармена. – У него будет такое же удостоверение, как и у меня. Так что все в порядке. – А дробовик? – Он даже с дамскими револьверами не дружит, не беспокойтесь. …По уму Субисаррете следовало бы дождаться Йонатана в «Папагайос» и получить изображение ловца камбоджийской купюры с пылу с жару, но, поразмыслив, он решил не терять времени. Пока мазила доберется сюда, пока выудит подробности, пока набросает портрет, – пройдет минимум два часа, а то и больше. А за два часа можно много чего успеть. |