Онлайн книга «Инспектор и бабочка»
|
Энеко, похоже, не слишком доволен, что его осадили столь бесцеремонно. Он еще сильнее хмурит и без того насупленные брови и скребет пальцами по зверюшкам на свитере. Субисаррета же пытается представить это скорбное существо за университетской кафедрой – выходит не очень убедительно. Вряд ли по Монтойе сохнет женское поголовье аудитории: никакой харизмы, никакого обаяния, бедный-бедный Санта!.. – Ибога подкрадывается к человеку на мягких лапах, инспектор. – Как это? – А как подкрадывается леопард, примерно представляете? – Если только примерно. Он не слышен и не виден, и его присутствие обнаруживаешь только тогда, когда он оказывается у тебя за спиной. Я прав? – Только ибога никогда не останавливается за спиной. Она проникает в самую душу. – Все это чрезвычайно поэтично, – Субисаррета поморщился. – Но не обнажает сути. – Я не медик, не нарколог и не психиатр, но, если хотите… Извольте. Вам знакомо понятие «метаболизм»? Еще один подарочек, выпавший из оленьей упряжки умника. Само слово не вызывает у инспектора никаких возражений, кажется, он неоднократно слышал его, хотя и не применял в повседневной речи. Площадь Ласта залита солнцем, яхты у пирсов покачиваются на волнах, – можно ли считать это метаболизмом?.. – Э-э… Что-то припоминаю… – Не стоит казаться умнее, чем вы есть, инспектор, – неожиданно лягнул Субисаррету Энеко. – Метаболизм – это всего лишь обмен веществ. Набор химических реакций, необходимый для поддержания жизни в организме. Так вот, при приеме небольшой дозы ибоги, метаболизм замедляется. – А это хорошо или плохо? – Это ведет к снижению частоты пульса и понижению температуры тела. А это, в свою очередь, сказывается на продолжительности жизни. – Она увеличивается? – Да. – Намного? – Существенно, скажем так. Шепни об этом на ухо мертвому Альваро-Кристиану, умник! – Что-то я не видел, чтобы городские аптеки были завалены эликсиром вечной жизни на основе вашего африканского чуда. – Оно такое же мое, как и ваше… – И по телевизору об этом не объявляли. – Видите ли, влияние ибоги на человека до конца еще не изучено. И в профессиональной среде отношение к ней, мягко говоря, неоднозначное. Но когда я говорил о замедлении метаболизма, я имел в виду малые дозы. – Они же стимулируют нервную систему, не так ли? – об этом Субисаррете в телефонном разговоре сказал Иерай, оставалось только воспроизвести сказанное, что инспектор и сделал. – Такой эффект тоже имеется. – С этим все понятно. Переходим к дозам побольше. – Видения, – Энеко снова поднял палец, и лишь сейчас Икер заметил, что ноготь на нем не пострижен, а обгрызен. – Дозы побольше вызывают самые разнообразные видения. – Галлюцинации, да? – То, что обычно называют «трипами». Психоделическим путешествием в глубины подсознания. Не буду мучить вас примерами, скажу только, что речь идет о переживании неких мистических состояний и изменении восприятия мира. Восприятия визуального, пространственного, эмоционального. Само качество мышления изменяется, не говоря уже о том, что возникают трансперсональные переживания. – Трансперсональные? – старательно повторил Субисаррета. – Выход сознания за пределы физического тела. – Это, как если бы я… посмотрел на себя со стороны? – Упрощенно – да. Что увидела бы Рита Хейворт, посмотрев на себя со стороны… хотя бы холодильника в норе Виктора Варади? Саму нору – раз. Старый плакат со своим собственным изображением («Rita has never been sexier»), старый телефон (ring-ring-r-ring), старое шмотье, размазанное по стене и… окно с видом на стоянку, где идет винтажный дождь. Дождь не прекращается ни на секунду: в реальной жизни такого не бывает, но если ты сам смотришь на себя со стороны, почему бы и дождю не сделать то же самое? Он вышел из собственной оболочки, и оболочка, оставшись в одиночестве, предается своему извечному занятию: льет, льет, льет. Ничего другого она не умеет. Дождь в окне, неоновый свет никогда не существовавшего отеля – суть измененная реальность. Неизвестно, как в ней существует Рита Хейворт, но Субисаррете там было неуютно. Неуютно еще и потому, что простодушный, прочно стоящий на земле Микель ничего противоестественного не заметил. В окне он видел летний день, а Субисаррета – дождливую осеннюю ночь, и это отравляет существование. Переводит и без того запутанное дело об убийстве Альваро-Кристиана в разряд мистических историй, которыми любит потчевать своих читателей мастер инфернальных ужасов Стивен Кинг. Минуту назад Энеко Монтойя разглагольствовал относительно мистических состояний, связанных с приемом ибоги… Но Субисаррета к ибоге и близко не подходил! Он не набрасывался на недоеденный Виктором стейк, не пил из горла его виски, не поглощал в неумеренных количествах его мармеладки, – куда еще (гипотетически) можно засунуть ибогу? И в каком виде она вообще существует? – спиртовая настойка, таблетки, куски корня, которые издали можно принять за лакричные тянучки? Субисаррета с детства терпеть не может лакрицу, и… он сегодня даже не завтракал! В любом случае объяснить наличие сраных хлябей в окне с точки зрения не только полицейской, но и обычной логики – невозможно. Не-воз-мож-но. – …Вы неважно себя чувствуете, инспектор? – спросил Энеко. – Почему? – Вы побледнели. – Все в порядке. – Тогда я продолжу? – Конечно. Но сначала скажите мне, в каких формах ее… э-ээ… принимают? – Про порошок вы уже осведомлены? – Да. – По виду он напоминает размолотый гриб, а получают его из коры, которую соскребают с корней. Иногда в ход идут стружки. Можно также пить отвар. В больших дозах ибогу употребляют, чтобы расколоть голову. – Как? – «Расколоть голову» – существует и такой термин. Это означает достигнуть состояния транса, чтобы стал возможным контакт с божеством и душами умерших предков. – Все это и есть видения, не так ли? – Упрощенно – да. – Галлюцинации. – Да. – А… можно увидеть дождь? – неожиданно для себя спросил Субисаррета. – Дождь? – За окном яркий солнечный день, и ты прекрасно об этом осведомлен. Но видишь совсем другое. Дождливые осенние сумерки. Или, к примеру, автомобильную стоянку с мотелем. Про хренов мотель ты тоже в курсе: он давно закрыт. Но там, в сумерках, он все еще работает. |