Онлайн книга «Инспектор и бабочка»
|
– Она просто стояла в коридоре. А потом Раппи вышла из номера, что-то спрятала в карман и откатила тележку к лестнице. – А с подоконника был слышен разговор в комнате? – Нет. Было слышно только ш-ш-ш, – ангел выпустил воздух изо рта. – Они разговаривали шепотом. – И через дверь было понятно, что они шепчутся? – Да. – И что было дальше? – Потом тот человек вышел и тоже направился к лестнице. – Он спустился в холл? – Это была другая лестница. – Черная? – уточняет Субисаррета. – Да. И я пошла за ним. – А потом? – Потом он испугался. – Испугался? Кого? Глаза ангела из просто синих становятся темно-синими, а потом и вовсе темными. Перемены в цвете разительны, но еще более разительно то, что проделывает ангел. Он снова морщит рот, но с губ слетает не невинное «ш-ш-ш», что-то совсем другое. От чего у инспектора пробегают мурашки по спине и взмокает затылок. Это – самый странный звук, слышанный Икером в жизни. Как будто изо рта ангела вылетает целая стая шуршащих крыльями насекомых, еще секунда – и они облепят Субисаррету, навсегда заслонив от него белый свет. К шуршанию примешивается пощелкивание и царапанье, затем звук резко меняет тональность. Это больше не насекомые – существа покрупнее. Змеи, червь раппи, унесший маленькую антилопу? Змеиное шипение в ушах Субисарреты переходит в тонкий свист, после чего наступает тишина. Но ее не назовешь благословенной, и длится она недолго, – всего-то несколько мгновений. На сладкое у девчонки имеется еще кое-что, и это кое-что – звериный рык, короткий и торжествующий: жертва поймана, осталось только впиться зубами в плоть и вырвать кусок побольше. По лицу Субисарреты градом катится пот, тело обмякает, – если бы он не сидел сейчас в кресле – рухнул бы как подкошенный на палубу. А маленькая паршивка (режиссер всей этой неприглядной мизансцены), кажется, довольна произведенным эффектом: откинувшись на спинку, она самодовольно улыбается. – Ну, и что это такое? – едва переведя дух, спрашивает Субисаррета. – Испугался, да? – Не то чтобы… Но было неприятно. – Испугался, я же вижу. Вот и Хлей тоже испугался. – Это еще кто? – Тот, кого убили. Пора бы уже привыкнуть, что у ангела свои, ни на что не похожие отношения с именами: она кроит и переиначивает их по своему усмотрению. – Значит, ты назвала его Хлей? – Да. – Вообще-то, его зовут Кристиан. Кристиан Платт. – Его зовут Хлей, – упрямится Лали. И снова приоткрывает рот – уж не для того ли, чтобы выпустить очередную порцию насекомых, змей и голодный львиный прайд? – Хорошо-хорошо. Пусть Хлей, – это похоже на капитуляцию, но еще одну порцию неприятных звуков инспектор точно не вынесет. – Значит, он испугался? – Чуть не свалился с лестницы. – Не очень-то это вежливо… – Зато смешно. – Положим, ничего смешного я не нахожу. И что ты сделала потом? – Сказала ему, что Иса может делать, что хочет. – Так и сказала? И он сразу понял, о ком идет речь? – Еще бы ему не понять. – И что тебе ответил… Хлей? – Что никто не может делать, что хочет. – И все? – Нет. Потом он сказал, что я не должна пугать людей. – Это здравая мысль, детка. Когда люди пугаются, они могут совершить какой-нибудь ужасный поступок. – Какой еще поступок? – Который никогда бы не совершили в хорошем расположении духа. А это может грозить неприятностями маленьким девочкам. – Со мной ничего не случится, – уверенность Лали почему-то вызывает в инспекторе раздражение. Не очень сильное, но ощутимое. – Почему ты так уверена? – Просто знаю и все. Спорить с ангелом бесполезно, и Икер снова переключается на Кристиана Платта. – Что было потом? – Ничего. Он вышел на улицу. – Через заднюю дверь? – Да. – Разве она не закрыта? – Обычно так и есть, но в тот день была открыта. Похоже, девчонка неплохо осведомлена о гостиничных порядках, что не удивляет Субисаррету. Удивляет лишь желание тайком пробраться в запертый на сто ключей чердак ее головы и хорошенько там осмотреться. Перетряхнуть сундуки, выпотрошить коробки, сдуть пыль с поверхности трюмо: зеркало на нем не повреждено, но ящики рассохлись, – вот его и отправили в ссылку на чердак, а-а-а! там можно обнаружить даже большую птичью клетку, в которой в обнимку сидят червь Раппи и таинственный смотритель роз Ндиди с деревянной фигуркой маленькой антилопы в руках… Далеко же унесли инспектора его джаззальдийские фантазии! А желание пробраться на ангельский чердак (еще одно удивительное открытие последних минут) даже сильнее, чем желание забраться в крошечный флигель сердца Дарлинг. – И больше вы не виделись с Кристианом Платтом? – С Хлеем, – поправляет Лали. – Ну, я его еще видела в городе. На стоянке такси. А больше нет. Живого Хлея я больше не видела. – Что значит «живого»? Выходит, что ты видела еще и мертвого? – Я искала кошку… – В его номере? – Кошка может оказаться где угодно, правда? Кошка может оказаться там, где выгодно тебе, маленькая паршивка! – конечно, ничего подобного Субисаррета не произносит вслух, но дает себе слово не особенно доверять Лали и ее кошачьим басням. – Даже в тележке Раппи, – неожиданно заканчивает девчонка. – Туда я тоже заглянула. – И где же стояла тележка? – Возле номера Хлея. А дверь в него была открыта. – Настежь? – Не совсем… – …но достаточно для того, чтобы что-то увидеть, да? – Да. – И… что же ты увидела? – Раппи. – Раппи, которую по правде зовут Лаура? – на всякий случай уточняет Субисаррета. – Раппи рылась в вещах. Она воровка. – В вещах хозяина номера? Кристиана Платта? – В вещах Хлея. А он лежал на кровати. Он был мертвый. Как слон, на которого напали львицы, я однажды видела. А Раппи рылась в его вещах. Она воровка. – Она взяла что-нибудь? – Сначала она подошла к двери и закрыла ее. – А сама осталась в номере? |