Онлайн книга «Красный вереск»
|
…Он проснулся ночью. Ребята в основном спали, местные разошлись. Йерикка сидел на скамье возле приоткрытого окна, на столе стоял его пулемет. С другой стороны стола устроился Святомир — подперев голову рукой, он читал какую-то книжку. Гостимир, сидя со скрещенными ногами на другой лавке, перебирал струны своих походных гуслей и напевал печально: Наши горы болью корчились — Шарил грудь свинец, шею сук искал… Выкормыши бед тенью призрачной Праздник правили в долгих сумерках… Наших братьев ветер выплюнул, Отрыгнул огонь прелым порохом, Выструнили горцев псами выть в плену… — он накрыл струны ладонью, спросил: — Йерикка, спеть-то чего? — А… — рыжий горец шевельнул ладонью, фривольно оперся локтем на пулеметный приклад. — Понял, — охотно согласился Гостимир, ущипнул струну и тихонько запел, улыбаясь: От заката до рассвета, мы сражалися — Так у лавки ножки дубовы сломилися, А под лавкой той полы порасселися, Порасселися, провалилися — С нею в нижнюю мы горницу свалилися, Там и гости заполночны посмутилися… Годится? Святомир отпихнул книжку и потянулся: — Йой! Чего мне желается, кто угадает? — Домой, — предположил Йерикка. — Не-а… Вызнать, чем наши дела скончаются. — А я и так знаю, — заявил Йерикка. — Ложился бы ты спать лучше! Гостимир снова играл на гуслях что-то печальное, и Йерикка вздохнул: — А этот и в Кащеевом царстве гусли сыщет. Если не можешь не бренчать — сыграй и спой что-нибудь… — …еще похабнее прежнего, — заключил Святомир. — А добро, пожалуй, — Гостимир устроил гусли удобнее: — А как шел я мимо бани ввечеру - Думал я — от повиданного помру… — Хватит-хватит, — поспешно сказал Йерикка. — Дальше все слышали. — Стережешься за свой строгий нрав? — ухмыльнулся Святомир. — Добро, мы то и впрямь насквозь знаем. Олег зевнул и сел. — Не спишь? — спросил Йерикка. — Да мне приснилось, что коту рядом половые органы откручивают, какой уж тут сон, — пожаловался Олег. — Эрик, что завтра делать будем? — Спроси у Гоймира, — предложил Йерикка. — Спрошу, — пообещал Олег, — вот ремни на. чунях поглажу — и спрошу. Еще бы, как опрашивать пойду, по пути не заблудиться. Проводишь? — Остроумных дополна, — резюмировал Йерикка, — просто умных нету. — Йой, дождь, — сообщил Святомир. посмотрев в окно. Все остальные перебрались к нему и прилипли к окну носами. Дождь лил из низких серых туч, вспузыривая лужи на пустынной ночной улице. — А вот прознать бы, как это, — задумчиво сказал Гостимир, — бежали они за нами, как хорт за косым. А потом одно отлипли разом? Неуж лавы испугались? — Притомились, — предположил Святомир. — Хохмач-самоучка, — под нос буркнул Йерикка. — Мыслишь — не притомились? — Да хватит вам, — Йерикка снова уселся спиной к окну. — Завтра и наговоримся, и устанем, и на дождь наглядимся так, что уши опухнут. — Может, без дураков поговорим, — спросил Олег. — Я, пожалуй, выйду, — вздохнул Святомир. — А я, пожалуй, останусь, — высказался Гостимир. Йерикка поднял брови: — Ты льстишь себе. — Все, понял, — поднял руки Олег. — Пойду досыпать, а вы мне сбацайте колыбельную. Что-нибудь из Сюткина… Не знаете такого? Дикари… — Я, наверное, тоже пойду лягу, — потянулся Святомир. Засыпая, Олег видел сидящего с гуслями на высоко поднятых коленях Гостимира и слышал его задумчивый голос: Знаю я — нас однажды не станет… Мы уйдем, мы уже не вернемся, Этой горькой землей захлебнемся — Этой утренней, этой печальной…(1.) …Может быть, Олегу это приснилось, а может, быть, он на самом деле проснулся еще раз. Дверь была открыта, из нее тянуло сырой прохладой, и дождь шуршал по мокрому крыльцу. Серый полусумрак белой ночи, пронизанной его струями, лежал за дверью — без конца и края. Йерикка стоял, опираясь спиной и ногой на косяк, скрестив руки на груди. Он разговаривал — тихо, но отчетливо — с каким-то человеком: из комнаты Олег видел только его спину, обтянутую пятнистой курткой… а вот голос был знакомый. Очень. — Значит, они в самом деле отстали, — говорил Йерикка. — Что ж, ты принес хорошее известие. — Я был очень рад, когда меня направили сада, — тоже тихо ответил незнакомец. — Верю, Чуж… или все-таки Славко? — судя по голосу, Йерикка улыбнулся. Олег вспомнил — Чужой! Странноватый знакомец Йерикки! — Брось, — между тем ответил Чужой, — мы вместе росли. Зачем смеешься? — Это я помни, — кивнул Йерикка. Чужой осторожно сказал: — А может, ты все-таки пойдешь?.. Сновид был бы рад. — Не сомневаюсь, — подтвердил Йерикка. — Только не хочу я… Хорошо, что увиделись. Ты теперь неподалеку будешь? — Не я один, — обнадежил Чужой. — Вот и утро скоро, мне уходить пора… Сейчас мое время — дождь. — Славко, — тихо-тихо, Олег едва услышал, сказал Йерикка. — Ты пойми, я и вправду не могу. Вы, конечно, большому делу служите, а я — только племени. Но это мое племя. — Ничего, — откликнулся Чужой. — Но жаль. Таких, как ты, даже среди наших немного. Особенно в это дождливое время, серое время… Береги себя. — Береги и ты себя, — Йерикка встал прямо, оттолкнулся от косяка. Чужой сделал шаг с крыльца — под дождь. Струи воды вокруг него словно бы уплотнились, обрисовывая его силуэт серым контуром… пеленой… Потом этот силуэт начал ломаться, терять форму — только тень скользнула по улице. Олег приподнялся на локте, собираясь окликнуть Йерикку, но вдруг обнаружилось, что тот трясет его за плечо. Дождь шел, и дверь оказалась открыта, как во сне, но вокруг почти никто, не спал, ребята ходили по дому, что-то жевали всухомятку, перекликались, одевались, готовили оружие… — Вставай, выходим, — Йерикка выпустил плечо Олега. — Сейчас, — мальчишка сел на лавке. — А где Славко? — Славко? — удивился Йерикка. — Какой? Мирослав, Твердислав? — Чужой, — уточнил Олег. Йерикка засмеялся: — Тебе приснилось что-то! Давай скорей, вся веска в горы уходит, а мы — по Птичьей к Светозарному. |