Онлайн книга «Ящик для письменных принадлежностей»
– Приходи в пять тридцать. Куда угодно, только не опаздывай. – Издеваешься? – Могла бы и сама догадаться. У "Шекспира", как обычно. После этого я отвела мужа в меховой салон. Вместе с моей гитарой, которую он покорно нес в руке. – Ты, Адам, заключен в свою осуществленную любовь, как в клетку, – сказала я ему, входя в салон. – В какую любовь? – То есть как – в какую? Разве ты не был влюблен в меня до женитьбы? Был. И разве ты не получил то, что хотел? Получил. – Разве все это не получила и ты? – Получила, но не с тем мужчиной. Знаешь ли ты, Адам, что во сне я все еще девушка? Уже десять лет, лежа в постели рядом с тобой, я вижу во сне, что я невинна. И мне постоянно снится, что я теряю невинность с кем-то другим, а не с тобой. В моих снах их было не меньше двухсот, тех, кто лишил меня невинности… – Лили, прошу тебя! – взбунтовался он. – Итак, это все, что касается невинности и того, что получил ты. Сейчас и я хочу получить кое-что. Хочу ту самую шубу, о которой я тебе говорила. Вот, я нашла ее здесь, в этом салоне. И влюбилась в нее… Я просила вас оставить одну шубу, – продолжала я, обращаясь к продавцу. – Сейчас посмотрим. На какое имя, достопочтенная мадам? – На любое из моих четырнадцати, мой юный месье. – Посмотрим, посмотрим, мадам… Совершенно верно, шуба оставлена на имя Эмпуза. – Правильно. Вот теперь мы с супругом пришли вместе, чтобы он купил ее. Напуганный таким диалогом, Адам предпринял отчаянную попытку: – Но ты же знаешь, Лили, что у тебя денег больше, чем у меня. Ты можешь ее купить, а я не могу. – Это не одно и то же. Я хочу, чтобы мне ее купил ты. И тут я мгновенно посерьезнела и шепнула мужу на ухо: – Сейчас я ее примерю. Я распахнула пальто, и капитан удостоверился в том, что под пальто его жена не носит ничего, за исключением духов "Jacomo de Jacomo". – Лили, прошу тебя, не надо! Лили, идем домой. Прекрати эту комедию. – Значит, берем шубу без примерки? – Да-да, прошу тебя, без примерки! Сколько стоит это чудо? На свой вопрос капитан получил неизбежный ответ, который заставил обернуться всех, кто находился в салоне. – Пятьдесят тысяч. – Пятьдесят тысяч? – Дорогой мой, тебе кажется, что это много, только потому, что ты не видел ее на мне. Ты должен посмотреть, как она на мне сидит. Тут я сбросила пальто, оставшись в чем мать родила, надела шубу, поднялась, на подиум и под музыку триумфально прошлась перед присутствующими, вызвав громкие аплодисменты. – Тебе не нравится? Тогда я верну ее. Я распахнула шубу, снова раздались аплодисменты. – Не нужно, – поспешно вмешался мой муж, – запакуйте пальто мадам, она останется в шубе. И выпишите счет. Как только счет был оплачен, продавец завернул мое пальто и я тут же всучила его мужу. – Это тебе на память, – сказала я ему, – а теперь простимся. Прощай, Адам! И схватила свою гитару. – Что это значит, Лили? – Это значит то, что перед Богом и всем честным народом я покидаю тебя. И тебя, и твои обгорелые усы. А если кто-нибудь из присутствующих имеет что-либо против, то пусть скажет об этом сейчас или потом не говорит никогда! С этими словами я направилась к дверям. К изумлению присутствующих, продавец вдруг выпалил: – Остановись! Остановись! Не входи и не выходи! Берегись трехспальной кровати! Ничего от тебя и ничего в тебе… Адам ошеломленно посмотрел на него и крикнул мне вслед: – Но почему? Я остановилась и ответила: – Почему? Если ты не помнишь, я объясню тебе почему. Когда я в семнадцать лет вышла замуж, у меня была такая грудь, что никто из знавших меня не запомнил моего лица. Даже ты, мой муж. Как-то вечером, когда я танцевала, ты упал передо мной на колени и приложил руку к моему животу. Тогда я впервые почувствовала боль. Боль продолжалась семь лет. Слабая, иногда она усиливалась, но чаще я почти не замечала ее. Как-то ночью боль стала резкой, колющей, я, обезумев, отшвырнула книгу, которую читала в постели, и бросилась к врачу. Меня осмотрели под рентгеном и сделали снимок находившегося во мне крохотного, совершенно правильного скелета семилетней девочки. Мне пришлось изрядно напрячь память, чтобы высчитать, кто был ее отцом. Теперь я это знаю. Отцом был ты… С этими словами я открыла дверь из салона на улицу. Капитан только тут пришел в себя и прокричал: – Лили, вернись, куда же ты, Лили? И получил ответ: – В Киев. У меня с моим новым любовником медовый месяц. Сейчас это модно – ездить в Киев в медовый месяц… В этот момент какой-то представительный господин, находившийся в салоне, воскликнул "Браво!", а продавец бросил мне через порог: – Обернись, обернись, море шумит, волны зовут тебя… Потрясенный капитан, продолжавший стоять посреди зала, смерил его злобным взглядом и рухнул в кресло со словами: – Мать твою в потолок! – А потом добавил: – Властелин мира, жена, которую ты мне дал, улетела! Это были последние слова, которые я слышала от мужа. * * * В самом сердце Парижа, на месте, откуда через один из рукавов Сены открывается прекрасный вид на церковь Матери Божьей, находится букинистический магазин английских книг "Шекспир". В хорошую погоду товар раскладывают перед входом, и именно здесь я снова встретилась с сестрой. – Дело сделано? – нетерпеливо спросила Ева, разглядывая на мне новую шубу. – Какие теперь у тебя планы? – Поселюсь в квартире, которую сегодня сняла на Filles du Calvaire. – Значит, все-таки эту квартиру ты сняла для своей шубы? – Нет. Я ушла и от мужа, и от майора Бейли. Как я тебе уже говорила, теперь я изменю свою проклятую жизнь. Потом будет поздно, мне и так уже двадцать шесть. Я собираюсь закончить учебу. А потом завести детей. Но не с кем попало. – А как же медовый месяц, и новый любовник, и Киев? – Никак. – Что значит никак? – У меня нет нового любовника… Сейчас время учиться. – Не понимаю. Я думала, что ты оставляешь старого любовника и мужа ради нового любовника. – Правильно, но новый любовник – это пока что лишь гипотетическая возможность. С меня довольно и мужей, и любовников. Возможно, мне стоило бы найти любовницу. Женщины лучше понимают, что нам приятнее всего… |