Книга Врата судьбы, страница 50 – Агата Кристи

– Не то чтобы догадки, их у меня нет. Но, вы понимаете, ведь у человека есть уши, и он слышит, и я знаю людей, про которых дядя Айзи иногда говорит… говорил, что у них против него есть зуб, и говорил, что это из-за того, что он про них слишком много знает, а в особенности про то, что известно им самим, и о том, что когда-то случилось. Но, понимаете, разговоры все время шли о человеке, который давным-давно помер, так что невозможно во всем разобраться, понять и запомнить.

– Но все равно, – сказала Таппенс, – тебе придется нам помочь, Генри.

– Вы хотите сказать, что позволите мне в этом участвовать?

– Да, – сказала Таппенс. – В особенности если ты умеешь держать язык за зубами. Сказать о том, что разузнаешь, можно только мне, но ни в коем случае нельзя делиться с друзьями, потому что тогда это станет известно везде и всюду.

– Понимаю. Ведь убийцы могут что-то прознать, и они станут охотиться за вами и мистером Бересфордом, верно?

– Вполне возможно. И мне бы этого очень не хотелось.

– Ясно-понятно, – сказал Генри. – Послушайте, если я что узнаю или найду, я приду к вам и спрошу, нет ли у вас какой работы. Ладно так будет? И тогда расскажу вам, что узнал, и никто нас не услышит. Вот только сейчас я пока ничего не знаю. Но у меня, видите ли, есть друзья. – Он расправил плечи и напустил на себя важный вид – видел, наверное, такое по телевизору. – Я знаю, что к чему. Люди-то ничего не подозревают, а я все равно знаю, что к чему. Они не думают, что я слушаю, понимаете, а сами возьмут да и скажут… ну, вы понимаете, если сидеть тихо и молчать, то много чего можно услышать. А все это, наверное, очень важно, да?

– Да, – подтвердила Таппенс, – да, очень важно. Но мы должны быть осторожны, Генри. Ты это понимаешь?

– Ну конечно. Я обязательно буду осторожным. Так, что осторожнее не бывает. А он ведь очень много чего знал про это место, – продолжал Генри. – Я имею в виду дядю Айзека.

– Ты говоришь о доме и о саде?

– Точно. Он знал разные истории, понимаете? Люди видели, кто куда приходил, кто что делал с разными предметами, кто с кем встречался и где это было. И где у них захоронки. Иногда он про это говорил. Мать-то, конечно, особо не прислушивалась. Считала, что все это одни глупости. Джонни – это мой старший брат – тоже считал, что это глупости, и не слушал. А я вот слушал, и Кларенс тоже, ему было интересно. Он, понимаете, любит всякие такие фильмы. Он мне так и говорил: «Чак, это точно как в фильме». И мы часто говорили об этих вещах.

– А тебе не приходилось слышать о женщине, которую звали Мери Джордан?

– Конечно, я слышал. Она была немка и шпионка, верно? Вызнавала секреты у морских офицеров, да?

– Да, кажется, что-то в этом роде, – сказала Таппенс, мысленно прося прощения у покойной Мери Джордан, однако считая, что спокойнее придерживаться именно этой версии.

– Она, верно, была хорошенькая, а? Даже, наверное, красивая.

– Право, не знаю, – сказала Таппенс. – Ведь мне было года три от роду, когда она умерла.

– Да, конечно, наверное, так. Но о ней и сейчас иногда говорят, я сам слышал.

– Как ты тяжело дышишь, у тебя взволнованный вид, – сказал Томми, когда его жена, все еще одетая для работы в саду, вошла через боковую дверь, едва переводя дыхание.

– Я действительно немного волнуюсь, – призналась Таппенс.

– Не слишком переутомилась в саду?

– Нет. По правде говоря, я вообще ничего не делала. Просто стояла у грядки с салатом и разговаривала… разговаривала с… называй его как хочешь.

– Кто же это был?

– Мальчик, – сказала Таппенс. – Мальчик.

– Он пришел предложить свою помощь в саду?

– Не совсем. Это, конечно, было бы очень кстати, но, к сожалению, нет. Он пришел выразить свое восхищение.

– Нашим садом?

– Нет. Мною.

– Тобой?

– Это тебя так удивляет? – лукаво спросила Таппенс. – Пожалуйста, не задавай вопросов. Однако должна признать, bonnes bouches [15] происходят тогда, когда их меньше всего ожидаешь.

– Ах вот как. Так что же вызвало его восхищение? Твоя красота или твой рабочий комбинезон?

– Мое прошлое.

– Твое прошлое?

– Да. Он был просто потрясен, когда узнал, что я, как он вежливо выразился, та самая леди, которая в прошлую войну разоблачила немецкого шпиона. Того, кто выдавал себя за капитана в отставке, хотя никогда им не был.

– Господи, твоя святая воля! – воскликнул Томми. – Снова «Н или М?»! Неужели же это никогда не забудется, так, чтобы можно было жить спокойно?

– Ну, я не уверена, что мне хочется все это забыть, – сказала Таппенс. – Зачем забывать? Если ты когда-то была знаменитой актрисой, то всегда приятно, когда тебе об этом напоминают.

– Да, понимаю, что ты хочешь сказать.

– И я думаю, что это может оказаться весьма полезным, принимая во внимание то, что мы собираемся делать.

– Ты говоришь, это мальчик. Сколько ему лет?

– Да лет десять-двенадцать, как мне кажется. По виду ему не больше десяти, но я думаю, что ему двенадцать. И у него есть приятель, которого зовут Кларенс.

– А какое это имеет значение?

– В данный момент никакого, – сказала Таппенс, – но он и Кларенс действуют заодно и, насколько я понимаю, готовы поступить в наше распоряжение. Они могут что-то разузнать или что-то нам сообщить.

– Если им десять или двенадцать лет, как они могут что-то нам сообщить? Смогут ли они запомнить, что именно нам нужно узнать? – сказал Томми. – Что он тебе рассказывал?

– Он был немногословен, говорил короткими фразами, – сказала Таппенс, – которые состояли в основном из «вы знаете» и «вы понимаете».

– И все это были вещи, которых ты не знала и не понимала.

– Он просто пытался объяснить то, что слышал.

– А от кого слышал?

– Ну, я бы, конечно, не сказала, что это сведения из первых рук, и даже не из вторых. Вполне возможно, что из третьих, четвертых, пятых и даже из шестых. Кроме того, эти сведения состояли из того, что слышал Кларенс и его дружок Элджернон. Элджернон сказал, что Джимми слышал…