Онлайн книга «Мисс Марпл из коммуналки»
|
– А комнаты вы кому завещали, баба Надя? – интересовался лейтенант. – Все друг другу, – складно отвечала Губкина. – Чтоб, померли если, значит, никакого алкоголика не подселили. Про Арнольдовича, правда, ничего сказать не могу – не знаю. Но племянник у него есть. Шастает такой детина, на бандита лицом похожий, ну просто чистый шкаф. Проверь его, а? Не зарится ли этот шкаф на наши-то просторы? Бегать по адресам и проверять какого-то бандита-племянника Алеше не слишком хотелось. Он пробил родственные связи Вадима Арнольдовича, нашел подходящего по возрасту племянника – никакого криминала, кроме штрафов ГИБДД, за гражданином не числилось. – Надежда Прохоровна, а может быть, Вадим Арнольдович жив-здоров, отдыхает где-то в теплых краях… Зачем вы его прежде времени в покойники записываете? – А ты проверь как следует, – твердила баба Надя. – Не переломишься. Алеша обещал проверить, выпроваживал старуху за дверь и почти сразу о ней забывал. Только вот, пробегая по двору до подъезда, теперь оглядывался – не караулит ли его снова бывшая крановщица пенсионерка Губкина. …Сегодня Надежда Прохоровна пришла сама. Шмякнула на письменный стол черный мешок для мусора и спросила зловеще: «Дождался смертоубийства, голубь?!» Желудок Алеши моментально напомнил обо всех съеденных таблетках, перед глазами мелькнули наиболее красочные детские видения, напрямую связанные с Надеждой Прохоровной Губкиной. Алеше лет двенадцать. Он и еще три оболтуса сидят на лавочке и, разинув рот, глаза и уши, внимают оболтусу лет пятнадцати. Пацан пришел из соседнего двора, к его нижней губе прилипла сигарета, изо рта сыплются неумелые, пунктуационные матерные переборы… Но четверым оболтусам он кажется всамделишным – крутым. Паренек курит, сбрызгивает слюной асфальт через щербатый зуб, ругается матом. Невдалеке в песочнице играют девочки… Появляется баба Надя. – Это кто тут у нас такой важный объявился?! – басит язвительно и упирает в мощный бок налитой кулак. Пацан криво усмехается и сплевывает папиросу под ноги бабушки Губкиной. – Ах ты, выкидыш коровий! – рычит дородная еще Губкина, сгребает шалопая за шиворот и буквально выносит вон со двора. Негодник вопит и брыкается, извивается, пытаясь достать ногой. Но цепкая бабы-Надина пятерня держит крепко. Гражданка Губкина наподдает пендалей огрызающемуся недорослю и под визги девочек уволакивает за угол. Больше тот пацанчик в их дворе не появлялся. Говорят, баба Надя встретила за углом милицейский патруль и сдала оболтуса им с рук на руки, с пояснением: плевался, ругался, дрался с пожилой женщиной. …Сейчас Алеше показалось, что еще чуть-чуть – и баба Надя сгребет за шиворот его. Бубенцов поежился, дернул щекой и, всей кожей ощущая приближение неприятностей, спросил: – Какого смертоубийства, баба Надя? – Вот, – Надежда Прохоровна развязала узел на пакете, – смотри. Алеша приподнял зад над стулом, заглянул в пакет. – Что это?! – спросил придушенно. – Кот. Геркулес. – Геркулес?! – Он, родимый. – Баба Надя села на стул, достала из кармана пальто большой клетчатый платок и обтерла им губы. Бубенцов завороженно таращился в темень пакета. И на какой-то момент лейтенанту даже показалось, что баба Надя шутит – в пакете лежит измусоленная пыжиковая шапка. Но у шапки не может быть когтистой лапы, усов и полосатого хвоста. – Машина сбила? – спросил с сочувственной надеждой. – Как же, – фыркнула Губкина. – Машина. Отравили котика! – А зачем вы сюда это принесли? – А чтоб ты на экспертизу отнес. – Куда?! – осел на стул лейтенант и уставился на соседку. – На экспертизу, – безапелляционно заявила та. – Чтоб там проверили, какой отравой накормили котика. – Зачем?! – Экий ты непонятливый, – огорчилась бабушка Губкина. – Затем! Он Софиного молока напился! – И что?! – Издох. Лакнул два раза, лапы вытянул и издох. Софа каждый день лекарство молоком запивает. Желудок у нее. Лекарство от сердца, а отдает на желудок. Понял? – От молока он помер?! – разгорячился лейтенант. Сколько он себя помнил – лет десять как помнил, – Геркулес вечно бегал по двору. – Время ему пришло! – Ты на меня тут не ори, – сурово оборвала старуха, и Алеша сразу почувствовал на воротнике кителя крепкую длань бывшей заводской крановщицы. – А слушай. Кот здоровый был. С гулянки вечером прибёг, Софа ему остатки своего молока налила. Не пожалела. Геркулес лакнул два раза, зачихал и все – лапы вытянул. – А молоко вы куда дели? – вроде бы сдался участковый. – Вылили. А Геркулеса схоронили. – ?! – Это я уже потом его выкопала, – отвечая на невысказанный вопрос, кивнула Губкина. – Чтоб Софа, значит, не переживала. Мы его в садике схоронили, я после вернулась и вырыла… Алексей Андреевич Бубенцов без слов сполз ниже по стулу. Какое счастье, что этого никто не слышит! И не видит. Как на его стол принесли выкопанного из могилы в садике кота. – Баба Надя, а что вы от меня-то хотите?! – взмолился Алеша и подумал: «Эх, распустил старух, скоро начнут всех погибших под колесами зверушек в кабинет стаскивать…» Но это были только мысли. Пугливое, по-детски трепетное отношение к бабушке Губкиной навсегда застряло в душе лейтенанта Бубенцова. «Надо было на другой участок переводиться, – подумал ненароком. – Работать там, где живешь, – ни сна, ни отдыха… Каждая бабулька тебя щенком помнит…» – Ты, Алеша, на меня начальственными глазами не сверкай, – корила баба Надя. – Ты дело исполняй. Для которого на государственную службу поставлен. Сказано тебе: смерть кота расследовать надо – под козырек и к делу. Тебе за это зарплату каждый месяц начисляют. – Баба Надя, кем сказано – вами?! – Народом. – Да у меня без всякого народа начальства выше крыши! Куда я вашего кота понесу?! – На экспертизу. Пусть сделают анализ – от чего кот издох. – А направление на экспертизу?! Вы что думаете – криминалистическая лаборатория частная лавочка? Принес кота в мешке и попросил? Да? – А ты сходи. Не переломишься. Тут дело, может быть, в смертоубийстве. – А к Дулину вы обращались? – с желанием переправить мусорный пакет в иную инстанцию поинтересовался Бубенцов. – А чего к нему обращаться? – пожала крепкими плечами бывшая крановщица. – Он – человек сторонний. В наши дела не вникнет. А ты свой, понимать должен, что без толку тревожить не стану. |