Онлайн книга «Теща Франкенштейна»
|
– А сколько ж теперь ему лет? Марина пошевелила губами, поглядела на потолок и сообщила, что старшему сыну Петра Кондратенко сейчас не меньше двадцати лет, а может быть, и двадцать один. И вот что интересно: Люба рассказывала, что Петр ужасно не любил отдавать бывшим женам деньги, все время скандалил и обзывался разными словами, а старшему сыну давал определенную сумму без слов, несмотря на то что сын уже вышел из детского возраста и по закону права на алименты не имел. Удивительная забота! Я записала адрес в Левашово и простилась с Мариной. – Приходите еще! – крикнул мне вслед представительный старик с гривой седых волос – академик или членкор. – Приятно было поболтать! Я сошла с пригородной электрички на станции Левашово. Кроме меня, на платформе были сухонькая старушка в черном платке и крупный медлительный дядька в теплом не по сезону ватнике и мятой кепке. – Бабушка, где здесь Полевая улица? – спросила я старушку, спустившись с платформы и оглядываясь по сторонам. Она почему-то перекрестилась, взглянула на меня с жалостью и указала куда-то за железнодорожные пути. Я зашагала в указанном направлении, перешла пути, миновала какие-то склады (в голове мелькнуло забытое слово «пакгауз»), прошла мимо заколоченного сарая и двинулась вдоль высокого глухого забора, над которым возвышались верхушки тополей и черемух. Так я шла несколько минут, не встретив ни одной живой души. Вдруг откуда-то из бокового проулка выкатился мальчишка лет пяти на трехколесном велосипеде. Он лихо подкатил ко мне и остановился, с любопытством меня разглядывая. – Мальчик, – спросила я без большой надежды на успех, – а где здесь Полевая улица? – Тута! – сообщил местный житель, ковыряя в носу указательным пальцем. В это время из того же проулка выбежала заполошная женщина лет пятидесяти в пестром ситцевом халате. – Мишка! – заорала она, бросаясь к малолетнему велосипедисту: – Мишка, черт непослушный, сколько раз тебе говорено, чтобы сюда не ходил? Вот мамке скажу, она тебя заругает! – Не заругает! – равнодушно ответил малолетка, продолжая меня с интересом разглядывать, а потом неожиданно спросил: – Тетя, ты больная? – Здоровая, – ответила я удивленно. Тут тетка в халате ухватила Мишку за шкирку и покатила его в проулок, напоследок бросив на меня испуганный и неприязненный взгляд. А я, недоуменно пожав плечами, двинулась дальше. И вскоре мое терпение было вознаграждено: забор, вдоль которого я шла, оборвался, я увидела массивные ворота, а над ними – долгожданную табличку с надписью: «Полевая улица, дом семь». Вот здорово, я пришла к тому самому дому, который искала! Однако странно: я думала, что увижу обычный жилой дом – деревянную дачную постройку или даже современный коттедж, но никак не таинственный трехметровый забор… Интересно, что может скрываться за таким забором? И почему покойный Петр Кондратенко регулярно переводил сюда деньги? Я чувствовала себя как-то неуютно, однако поворачивать назад вовсе не хотелось. Рядом с воротами имелась калитка, а над ней – кнопка обыкновенного дверного звонка. Я нажала на эту кнопку и застыла в ожидании. Прошло две или три минуты, в калитке приоткрылось смотровое окошечко, и я увидела глаз. Глаз был маленький, тускло-серый. Он смотрел на меня подозрительно и настороженно. – Чего надо? – осведомился обладатель глаза хриплым простуженным голосом. – Войти, – ответила я лаконично. Как ни странно, лязгнул засов, и калитка открылась. Я увидела рослого толстого дядьку в белом халате не первой свежести, с грубой небритой физиономией и большой бородавкой на носу. Не говоря ни слова, он пропустил меня внутрь и запер за мной калитку. Я огляделась. Передо мной был большой запущенный сад, в котором тут и там были разбросаны несколько одноэтажных кирпичных зданий с забранными решеткой окнами. Возле одного из этих зданий, самого большого, стоял микроавтобус с красным крестом на борту. Микроавтобус, белый халат привратника и общая планировка этого уединенного заведения наконец объяснили, куда я попала: за высоким забором, несомненно, скрывалась больница. В пользу этой догадки говорило и то, что среди деревьев кое-где прогуливались бледные личности в выцветших больничных пижамах. Привратник мрачно взглянул на меня и направился к тому зданию, возле которого стоял микроавтобус, сделав мне знак идти следом. Я подчинилась. Мы поднялись на невысокое крыльцо и вошли в комнату, выкрашенную унылой бледно-зеленой краской и обставленную с типично больничной скромностью, если не сказать хуже. Оставив меня в этой комнате, привратник вышел, не сказав на прощание ни слова. Я села на шаткий стул и приготовилась к ожиданию. Впрочем, ждать пришлось недолго. Распахнулась дверь в дальнем конце комнаты, и вкатился низенький человечек с черной бородкой клинышком, с черными кустистыми бровями и стоящей дыбом густой черной шевелюрой. Одет он был в белый халат, только чистый и накрахмаленный. – Что тут у нас? – проговорил он, потирая маленькие ручки. – Вы к кому, барышня? По какому делу? – Я хочу увидеть Ларису Алексеевну Кондратенко! – заявила я решительно. Человечек остановился, посмотрел на меня, и черные брови поползли вверх. – Решительно невозможно! – воскликнул он раздраженным голосом. – Что вы себе думаете? Приезжаете без звонка, без предупреждения… да вообще, позвольте узнать… Он не успел закончить свою фразу, потому что дальняя дверь снова распахнулась, и в комнату вбежал крупный молодой детина в голубом полотняном комбинезоне. – Иван Карлович! – выкрикнул он с порога. – Сигильдеев беснуется! Требует панамского консула и генерального секретаря ООН! Решетку на окне чуть не выломал! – Что вы, голубчик, прямо как дитя неразумное! – строго проговорил бородач, повернувшись к вошедшему. – Первый раз, что ли? Вколите ему коктейль номер четыре, и смирительную рубашечку, конечно! Если не справитесь, вызовите санитара Бухтеева, он сейчас в котельной, помогает кочегарам! Молодой врач испарился, как пиво на солнцепеке, а бородач повернулся ко мне и продолжил как ни в чем не бывало: – Сами видите, пациенты у нас сложные, проблемные, так что нельзя вот так, без предупреждения… и вообще, позвольте узнать, кто вы такая? Кем приходитесь нашей пациентке? – Племянницей, – ответила я немного неуверенно. – Вот видите – родство неблизкое, так что ничего не могу для вас сделать… следующий раз предварительно звоните, тогда, возможно, мы что-нибудь попробуем сделать… |