Онлайн книга «Князь Серебряный»
|
– А что ж, коль услышит! Я ему в глаза скажу, что он не атаман. Вот Коршун, так настоящий атаман! Небось был у Перстня как бельмо на глазу, так вот его нарочно и выдал! – А что, ребята, ведь, может, и в самом деле он нарочно выдал Коршуна! Глухой ропот пробежал меж разбойников. – Нарочно, нарочно выдал! – сказали многие. – Да что это за князь? – спросил один. – Зачем его держат? Выкупа за него ждет атаман, что ли? – Нет, не выкупа! – отвечал рыжий песенник. – Князя, вишь, царь обидел, хотел казнить его; так князь-то от царя и ушел к нам; говорит: я вас, ребятушки, сам на Слободу поведу; мне, говорит, ведомо, где казна лежит. Всех, говорит, опричников перережем, а казною поделимся! – Вот как! Так что ж он не ведет нас? Уж третьи сутки здесь даром стоим! – Оттого не ведет, что атаман у нас баба! – Нет, этого не говори, Перстень не баба! – А коли не баба, так и хуже того. Стало быть, он нас морочит! – Стало, – сказал кто-то, – он хочет царскую казну на себя одного взять, а нам чтоб понюхать не досталось! – Да, да, Перстень продать нас хочет, как Коршуна продал! – Да не на таковских напал! – А старика-то выручить не хочет! – Да что он нам! Мы и без него дедушку выручим! – И без него казну возьмем; пусть князь один ведет нас! – Теперь-то и самая пора: царь, слышно, на богомолье; в Слободе и половины опричников не осталось! – Зажжем опять Слободу! – Перережем всех слободских! – Долой Перстня! Пусть князь ведет нас! – Пусть князь ведет! Пусть князь ведет! – послышалось отовсюду. Подобно грому прокатились слова от толпы до толпы, пронеслися до самых отдаленных костров, и все поднялось и закипело, и все обступили курень, где Серебряный сидел в жарком разговоре с Перстнем. – Воля твоя, князь, – говорил атаман, – сердись не сердись, а пустить тебя не пущу! Не для того я тебя из тюрьмы вызволил, чтоб ты опять голову на плаху понес! – В голове своей я один волен! – отвечал князь с досадою. – Незачем было меня из тюрьмы вызволять, коли я теперь в неволе сижу! – Эх, князь, велико дело время. Царь может одуматься, царь может преставиться; мало ли что может случиться; а минует беда, ступай себе с богом на все четыре стороны! Что ж делать, – прибавил он, видя возрастающую досаду Серебряного, – должно быть, тебе на роду написано пожить еще на белом свете. Ты норовом крут, Никита Романыч, да и я крепко держусь своей мысли; видно, уж нашла коса на камень, князь! В это мгновение голоса разбойников раздались у самого куреня. – В Слободу, в Слободу! – кричали пьяные удальцы. – Пустим красного гуся в Слободу! – Пустим целое стадо гусей! – Выручим Коршуна! – Выручим дедушку! – Выкатим бочки из подвалов! – Выгребем золото! – Вырежем опричнину! – Вырежем всю Слободу! – Где князь? Пусть ведет нас! – Пусть ведет князь! – А не хочет, так на осину его! – На осину! На осину! – Перстня туда же! – На осину и Перстня! Перстень вскочил с места. – Так вот что они затевают! – сказал он. – А я уж давно прислушиваюсь, что они там голосят. Вишь, как расходились, вражьи дети! Теперь их сам черт не уймет! Ну, князь, нечего делать, вышло по-твоему; не держу тебя доле: вольному воля, ходячему путь! Выйди к ним, скажи, что ведешь их на Слободу! Серебряный вспыхнул. – Чтоб я повел вас на Слободу? – сказал он. – Да скорей вы меня на клочья разорвете! – Эх, князь, притворись хоть для виду. Народ, ты видишь, нетрезвый, завтра образумятся! – Князь! – кричали голоса, – тебя зовут, выходи! – Выйди, князь! – повторил Перстень, – ввалятся в курень, хуже будет! – Добро ж! – сказал князь, выходя из куреня, – посмотрим, как они меня заставят вести их на Слободу! – Ага! – закричали разбойники, – вылез! – Веди на Слободу! – Атаманствуй над нами, не то тебе петлю на шею! – Так, так! – ревели голоса. – Бьем тебе челом! – кричали другие, – будь нам атаманом, не то повесим! – Ей-богу, повесим! Перстень, зная горячий прав Серебряного, поспешил также выйти. – Что вы, братцы, – сказал он, – белены, что ль, объелись? Чего вы горла-то дерете? Поведет вас князь, куда хотите; поведет чем свет; а теперь дайте выспаться его милости, да и сами ложитесь; уже вволю повеселились! – Да ты что нам указываешь! – захрипел один, – разве ты нам атаман! – Слышь, братцы, – закричали другие, – он не хочет сдать атаманства! Так на осину его! На осину, на осину! Перстень окинул взором всю толпу и везде встретил враждебные лица. – Ах вы дураки, дураки! – сказал он. – Да разве я держусь вашего атаманства? Поставьте над собой кого знаете, а я и сам не хочу; наплевать мне на вас. – Хорошо! – закричал кто-то. – Красно говорит! – прибавил другой. – Наплевать мне на вас! – продолжал Перстень, – мало, что ли, таких, как вы? Эка честь над вами атаманствовать! Да захочу, пойду на Волгу, не таких наберу! – Нет, брат, дудки. От себя не пустим; еще, пожалуй, продашь, как Коршуна продал! – Не пустим, не пустим; оставайся с нами; слушайся нового атамана! Дикие крики заглушили голос Перстня. Разбойник огромного роста подошел к Серебряному с чаркой в руке. – Батька! – сказал он, ударив его широкою лапой по плечу, – пробазарил ты свою голову, стал нашим братом; так выпьем вместе да поцелуемся! Бог знает, что бы сделал Серебряный. Пожалуй, вышиб бы он чарку из рук разбойника и разорвала б его на клочья пьяная толпа; но, к счастию, новые крики отвлекли его внимание. – Смотрите, смотрите! – раздалось в толпе, – опричника поймали! Опричника ведут! Смотрите, смотрите! Из глубины леса шло несколько людей в изодранных одеждах, с дубинами в руках. Они вели с собой связанного Максима. Разбойник, которого он ударил саблей, ехал на Максимовом коне. Впереди шел Хлопко, присвистывая и приплясывая. Раненый Буян тащился сзади. – Гей, братцы, – пел Хлопко, щелкая пальцами. Гости съехались ко вдовушкам во дворики, Заходили по головушкам топорики!.. |