Онлайн книга «Князь Серебряный»
|
– Попа? Да как их, собачьих детей, громом не убило! – А бог весть! – Да разве у русского человека рук нет на проклятую татарву! – Вот то-то и есть, что рук-то мало; все полки распущены, остались мужики, да бабы, да старики; а басурманам-то и любо, что нет ратных людей, что некому поколотить их порядком! – Эх, дал бы я им! – И я бы дал! – Да как вы языка-то достали? – А вот как. Слышим мы лошадиный топ по дороге. Я и говорю ребятам: схоронимся, говорю, в кусты, посмотрим, кто такой едет? Схоронились, видим: скачет человек тридцать, вот в этаких шапках, с копьями, с колчанами, с луками. Братцы, говорю я, ведь это они, сердечные! Жаль, что нас маленько, а то можно б поколотить! Вдруг у одного отторочился какой-то мешок и упал на землю. Тот остановился, слез с коня подымать мешок да вторачивать, а товарищи его меж тем ускакали. Братцы, говорю я, что бы нам навалиться на него? Ну-тка, робятушки, за мной, разом! И, сказамши, бросились все на татарина. Да куды! Тот только повел плечами, так всех нас и стряхнул. Мы опять на него, он нас опять стряхнул, да и за копье. Тут уж Митька говорит: посторонитесь, братцы, говорит, не мешайте! Мы дали ему место, а он вырвал у татарина копье, взял его за шиворот, да и пригнул к земле. Тут мы ему рукавицу в рот, да и связали, как барана. – Ай да Митька! – сказали разбойники. – Да, этот хоть быка за рога свалит! – заметил Поддубный. – Эй, Митька! – спросил кто-то, – свалишь ты быка? – А для ча! – ответил Митька и отошел в сторону, не желая продолжать разговора. – Что ж было в мешке у татарина? – спросил Хлопко. – А вот смотрите, ребята! Поддубный развязал мешок и вынул кусок ризы, богатую дарохранительницу, две-три панагии да золотой крест. – Ах он собака! – закричала вся толпа, – так это он церковь ограбил! Серебряный воспользовался негодованием разбойников. – Ребята! – сказал он, – видите, как проклятая татарва ругается над Христовою верой? Видите, как басурманское племя хочет святую Русь извести? Что ж, ребята, разве уж и мы стали басурманами? Разве дадим мы святые иконы на поругание? Разве попустим, чтобы нехристи жгли русские села да резали наших братьев? Глухой ропот пробежал по толпе. – Ребята, – продолжал Никита Романович, – кто из нас богу не грешен! Так искупим же теперь грехи наши, заслужим себе прощение от господа, ударим все, как мы есть, на врагов церкви и земли Русской! Сильно подействовали на толпу слова Серебряного. Проняла мужественная речь не одно зачерствелое сердце, не в одной косматой груди расшевелила любовь к родине. Старые разбойники кивнули головой, молодые взглянули друг на друга. Громкие восклицания вырвались из общего говора. – Что ж! – сказал один, – ведь и вправду не приходится отдавать церквей божиих на поругание! – Не приходится, не приходится! – повторил другой. – Двух смертей не бывать, одной не миновать! – прибавил третий, – лучше умереть в поле, чем на виселице! – Правда! – отозвался один старый разбойник, – в поле и смерть красна! – Эх, была не была! – сказал, выступая вперед, молодой сорвиголова. – Не знаю, как другие, а я пойду на татарву! – И я пойду! и я! и я! – закричали многие. – Говорят про вас, – продолжал Серебряный, – что вы бога забыли, что не осталось в вас ни души, ни совести. Так покажите ж теперь, что врут люди, что есть у вас и душа и совесть. Покажите, что коли пошло на то, чтобы стоять за Русь да за веру, так и вы постоите не хуже стрельцов, не хуже опричников! – Постоим! постоим! – закричали все разбойники в одни голос. – Не дадим поганым ругаться над святою Русью! – Ударим на нехристей! – Веди нас на татарву! – Веди нас, веди нас! Постоим за святую веру! – Ребята! – сказал князь, – а если поколотим поганых да увидит царь, что мы не хуже опричников, отпустит он нам вины наши, скажет: не нужна мне боле опричнина; есть у меня и без нее добрые слуги! – Пусть только скажет, – закричали разбойники, – уж послужим ему нашими головами! – Не по своей же я охоте в станичники пошел! – сказал кто-то. – А я разве по своей? – подхватил другой. – Так ляжем же, коли надо, за Русскую землю! – сказал князь. – Ляжем, ляжем! – повторили разбойники. – Что ж, ребята, – продолжал Серебряный, – коли бить врагов земли Русской, так надо выпить про русского царя! – Выпьем! – Берите ж чарки и мне чару подайте! Князю поднесли стопу; все разбойники налили себе чарки. – Да здравствует великий государь наш, царь Иван Васильевич всея Руси! – сказал Серебряный. – Да здравствует царь! – повторили разбойники. – Да живет земля Русская! – сказал Серебряный. – Да живет земля Русская! – повторили разбойники. – Да сгинут все враги святой Руси и православной Христовой веры! – продолжал князь. – Да сгинет татарва! Да сгинут враги русской веры, – кричали наперерыв разбойники. – Веди нас на татарву! Где они, басурманы, что жгут наши церкви? – Веди нас, веди нас! – раздавалось отовсюду. – В огонь татарина! – закричал кто-то. – В огонь его! В поломя! – повторили другие. – Постойте, ребята! – сказал Серебряный, – расспросим его наперед порядком. Отвечай, – сказал князь, обращаясь к татарину, – много ль вас? Где вы станом стоите? Татарин сделал знак, что не понимает. – Постой, князь, – сказал Поддубный, – мы ему развяжем язык! Давай-ка, Хлопко, огоньку. Так. Ну что, будешь говорить? – Буду, бачка! – вскрикнул обожженный татарин. – Много ль вас? – Многа, бачка, многа! – Сколько? – Десять тысяча, бачка; теперь десять тысяча, а завтра пришла сто тысяча! – Так вы только передовые! Кто ведет вас? – Хан тащил! – Сам хан? – Не сама! Хан пришла завтра; теперь пришла ширинский князь Шихмат! – Где его стан? Татарин опять показал знаками, что не понимает. – Эй, Хлопке, огоньку! – крикнул Поддубный. – Близка стан, бачка, близка! – поспешил отвечать татарин, – не больше отсюда, как десята верста! – Показывай дорогу! – сказал Серебряный. – Не можно, бачка! Не можно теперь видеть дорога! Завтра можно, бачка! |