Онлайн книга «Фильма пятая. Фильма шестая»
|
Подполковник Козловский никогда не наблюдал императрицу вблизи, даже когда служил в гвардейской кавалерии. Поэтому, забравшись в угол кабинета и постаравшись слиться со шторой, он воззрился на открытую дверь с любопытством. Послышался сдержанный гул голосов. Летящим шагом, который должен был знаменовать решительность и целеустремленность, вошла государыня. Она была в наряде милосердной сестры, с большим, но очень простым медным крестом на груди. Главком склонил голову. Козловский вытянулся и спрятал палку, чтоб не бросалась в глаза. Он стеснялся своей хромоты. Впрочем, августейшая особа в его сторону не посмотрела. – Здравствуйте, милый, здравствуйте, – сказала она генералу с легким акцентом, но с совершенно русскими интонациями. – Ну что вы… Это она не позволила поцеловать себе пальцы – взяла главкома обеими руками за кисть и прижала ее к своему сердцу. – Знаю, всё знаю. Великую на себя ношу взвалили, храни и оберегай вас Господь! Притянула плохо гнущегося генерала к себе, поцеловала в лоб. «Зачем уж так-то?» – подумал подполковник. И заключил: «Хочет быть душевной, по-русски. Старается». И стало ему вдруг жалко повелительницу империи. «Старик», деревянная душа, ни польщенным, ни растроганным не выглядел. Мог бы хоть видимость изобразить, из уважения к сану и полу. А он: – Ваше величество, стоило ли утруждаться. Я бы сам явился к вам в вагон. Вот только дела срочные завершил бы… В дверях и коридоре стояла многочисленная свита: военные в больших чинах, какие-то штатские господа, дамы. – Дорогой вы мой, разве сейчас до церемоний? – сердечно молвила императрица. – Ну рассказывайте, что у вас происходит? Что наступление? Обернувшись, она подала знак, и сопровождающие попятились. Адъютант снаружи прикрыл дверь. – Я молюсь за успех вашего великого начинания денно и нощно! Как движется дело? – Готовлюсь, ваше величество, – коротко ответил генерал. Царица увидела карту с флажками. Подошла. – Куда ударите? На Львов? На Перемышль? Главнокомандующий изобразил простодушие – эта мина на его надменном лице выглядела крайне неубедительно. – Пока еще не определился. Вот, сами изволите видеть: веду разведку на двадцати пяти участках. Козловский не поверил собственным ушам. Лгать государыне? Невообразимо! – А когда решите? – За 48 часов до начала операции, – сказал он твердо и не отвел глаз от ее пристального взгляда. После некоторого замешательства она спросила: – Разве так бывает? Вы, верно, к чему-то все-таки склоняетесь? – То к одному, ваше величество, то к другому. Ее величество вспыхнула. На бледных щеках проступили красноватые пятна. С лица сползло выражение сердечности, и оно сразу стало более естественным. Неприязненно, с горькой обидой царица смотрела на полководца. Козловский переступил с ноги на ногу, ему хотелось провалиться сквозь землю, только бы не присутствовать при затянувшейся мучительной паузе. Движение привлекло внимание императрицы. Она взглянула на незнакомого офицера. Он щелкнул каблуками – кивнула. Представлять подчиненного главком не стал, ибо невелика птица. – Всеподданнейше признателен за высокую честь, – сказал Старик тоном, означавшим: шли бы вы с Богом, ваше величество, мешаете работать. Князь снова поежился. А императрица – вот что значит выдержка и королевское воспитание – улыбнулась грустно и снисходительно. «Знаю, что меня не любят, – значила улыбка, – но Господь вам всем судья». Из подвешенного к поясу ридикюля она вынула образок на цепочке. – Вы заняты, не стану больше отнимать у вас времени. Я, собственно, хотела лишь вручить вам образок святого Николая-чудотворца. Пусть он принесет вам победу. Императрица повесила иконку на шею почтительно склонившемуся генералу, вновь поцеловала его в лоб, но губами не коснулась. Перекрестила, повернулась, вышла.  Страдая за нее всем сердцем, подполковник как можно громче щелкнул каблуками и вытянулся прямее собственной трости. Не из угодливости, а желая хоть как-то загладить грубость начальника. Но царица шла к двери, низко опустив голову, и на офицера не смотрела. – Все ей надо знать, – проворчал главком, когда они с Козловским остались наедине. – Чего захотела! Направление удара ей сообщи. – Но ведь императрица! – не сдержался князь. И немедленно за это получил. – Хоть сам император, – ожег его ледяным взглядом «Старик». – Вы плохо меня слушали, подполковник. О направлении удара до самого последнего момента будут знать лишь семь человек: вы, я, начальник моего штаба, командующий и начштаба Восьмой армии, командир ударного корпуса и начальник артиллерии. Ясно? – Так точно, ваше высокопревосходительство! – Ну, и еще Николай-чудотворец, разумеется. – Главком скосил глаза на образок, поцеловал его и убрал под китель. – Но довольно лирики. Смотрите вот сюда. – Указка уперлась в точку с надписью «мест. Русиновка». – Именно на этом десятикилометровом отрезке близ местечка Русиновка мы сосредоточим всю мощь артиллерии и наш ударный кулак. Я выбрал участок фронта, занимаемый «швейцарской» дивизией, потому что у австрийцев она считается небоеспособной и оборона там слабо эшелонирована. От груза новостей, от нервной сцены, свидетелем которой он только что стал, Козловский несколько смешался. «Какой еще швейцарской? – подумал он. – Швейцария вступила в войну и прислала нам дивизию? Не может быть, я бы знал!» – Виноват? – 74-ой пехотной, – нетерпеливо пояснил генерал. Князю стало стыдно собственной несообразительности. 74-ая пехотная дивизия была укомплектована из питерских швейцаров и дворников, которых на исходе второго года войны мобилизовали в действующую армию. Про это соединение рассказывали, что окопы там чисто выметены, в блиндажах и землянках ни соринки. Везде царит идеальный порядок. Только в атаку дивизия ходить не любит. «Ура!» кричит громко и дружно, а из траншей не вылезает. – В последние двое суток «швейцаров» мы выведем в резерв, а вместо них запустим гренадеров и сибирцев, – продолжил Старик. – Но до того времени придется вам использовать их штатное отделение контрразведки. Вам самому, повторяю, мелькать там незачем, это наверняка привлечет внимание австрийских шпионов. Он тяжело вздохнул и тоном скупого рыцаря, вынужденного расстаться с дублоном, буркнул: |