Книга Священное сечение, страница 48 – Дэвид Хьюсон

Она взяла стул и села возле письменного стола.

— Я пришла попросить об услуге. Расскажите мне об отце.

— Прямо сейчас? — спросил он. — Есть повод пообщаться. Я люблю общество хороших людей. Только не в рабочее время. Не могли бы мы поужинать вместе? После праздников?

— Да, могли бы. Только я хочу сдвинуть дело с мертвой точки. Пребывание в Риме… навевает некоторые воспоминания.

— Не понимаю, к чему такая срочность.

— Скажем, меня вдруг разобрало любопытство. Захотелось узнать, как вы относились к отцу. Интересно, чем он занимался в Риме. Я тогда была совсем маленькая, и он не очень-то откровенничал со мной.

Дэн Дикон служил военным атташе. Строго говоря, его роль заключалась в налаживании связей со своими коллегами в стране пребывания. Впрочем, работа включала в себя и другие обязанности. Эмили много узнала об этом, просматривая подборку газет после смерти отца. Его работа не представлялась ей чем-то особенным. Однако солидные журналы всего мира содержали статьи, намекавшие, что такая должность может быть прикрытием для выполнения иного задания.

— Я не работал с Дэном, — осторожничал Филдинг. — Мы просто знали друг друга. Полагаю, он общался здесь с военными. В самом деле, Эмили, я не тот, кто тебе нужен. Спроси мать.

— Они развелись десять лет назад. Вскоре после того, как мы покинули Рим. Тогда все как-то… усложнилось. Отец стал раздражительным. Разве вы не знали?

— Что-то слышал, — ответил он уклончиво. — Все равно тебе лучше обратиться к матери.

— Я уже обращалась. Но она или ничего не знает, или не хочет рассказывать мне.

Выражение лица Филдинга на мгновение изменилось. Оно перестало источать добродушие. Впервые за все время Эмили почувствовала разницу в годах, существующую между ними. Торнтон Филдинг как бы навечно остался мальчишкой, однако в данный момент он резко изменился и как-то постарел.

— Возможно, у нее есть на то свои причины.

— Не исключено. Но даже в этом случае я имею право все знать.

— Господи… — пробормотал Филдинг. Потом встал, повернулся к Эмили спиной и стал смотреть в окно, за которым бушевала стихия.

Она подошла к нему. Необычное зрелище открылось ей: облако белых снежинок медленно спускалось с неба, создавая холодный, лишенный цвета мир.

— Ты только посмотри, — едва слышно проговорил Филдинг. — Я двадцать лет не видел ничего подобного. Сомневаюсь, что когда-нибудь увижу такое вновь.

— Почему нет? Это всего лишь капризы природы. Такое случается время от времени.

Он взглянул на нее:

— Порой происходят всякие странные события, Эмили. Надо только сесть, расслабиться, наблюдать и учиться. А когда все кончится, покинуть этот чертов цирк.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что твой отец был хороший, храбрый человек, который честно служил своей стране. Его смерть — большая трагедия. Я очень сожалею и сочувствую тебе.

Нет, этого мало. Она так просто от него не отстанет.

— Все сожалеют о его смерти, Торнтон, однако одного сочувствия недостаточно. Я хочу кое-что понять. Вы можете помочь мне.

Красивые брови поднялись вверх, выражая сомнение.

— Ты уверена?

— Абсолютно! Вы жили здесь и хорошо знали отца. Я тогда еще была совсем ребенком, но отлично помню, что вы часто приходили к нам в гости. Играла музыка. Мы смеялись. Я думаю…

Странно, что она так четко все это помнит.

— Мы танцевали.

Филдинг рассмеялся:

— Пиво текло рекой в доме Диконов, Эмили. Танцы лишь сопровождали возлияния.

— Знаю. Я ведь не слепая и не глухонемая. Конечно, все детали мне не запомнились, однако я до сих пор ощущаю атмосферу того времени.

Он не отреагировал на приманку.

— Я помню, как все изменилось к худшему в 1991 году, — продолжала Эмили. — А через несколько лет родители развелись. Так что же произошло тогда? Отец несколько раз куда-то уезжал. Его не было на моем дне рождении. Раньше такого никогда не случалось. Он обычно говорил… — Воспоминания нахлынули с такой силой, что она чуть не заплакала. — «Если в семье один ребенок, его нужно баловать». Он постоянно повторял эти слова. Вы, должно быть, их слышали.

— Честно говоря, не помню.

Филдинг как-то странно и испуганно посмотрел на нее и вернулся к письменному столу. Эмили последовала за ним и села на свой стул.

— Ты спрашивала об этом Липмана?

— Нет. Какой смысл?

— Он твой начальник, не так ли? В каждом деле, Эмили, есть свои правила.

Филдинг предполагал, что ей что-то известно. Этого следовало ожидать.

— Торнтон, мне кажется, вы меня не понимаете. До приезда сюда я была идиоткой, проходящей подготовку в системе. Меня послали сюда лишь потому, что я оказалась совершенно неспособной ученицей. В ФБР я пошла по воле отца. Не хочу притворяться, что это мое призвание. И вдруг меня сажают на самолет в Рим. Рядом со мной в кресле сидит Джоэл Липман, читает «Нью рипаблик» и ни черта мне не объясняет. Возможно, они выбрали меня, потому что я хорошо говорю по-итальянски. Или дело в моем дипломе: я имею понятие о том рисунке, который маньяк вырезает на телах своих жертв.

Рисунок. Магическое сплетение изгибов и углов. Эмили не могла выбросить его из головы. Естественно, в нем заключается весь смысл поступков преступника.

— Какой рисунок? — удивился он.

— Вот такой.

Эмили взяла ручку и начала набрасывать в его блокноте священное сечение, намечая контуры дракона. Сам Билл Каспар не смог бы работать так быстро и гладко.

— Я ничего не знаю ни о каком рисунке, — махнул рукой Филдинг. — Это твое дело, а не мое.

Эмили повысила голос:

— Да! Это мое дело, однако, поверьте, я не понимаю, что происходит, черт возьми!

Он задумался, пытаясь понять, говорит ли она правду или дурачит его.

— Ты шутишь?

— Нет!

Филдинг в задумчивости потер рукой рот.

— Ладно. Допустим, я поверил тебе. Вот мой первый совет. Больше не задавай ему никаких вопросов. Все равно не получишь ответов. Твое любопытство лишь ухудшит ваши отношения.

— Отлично, — не сдавалась Эмили. — Тогда позвольте мне спросить вас о том, что случилось в 1991 году.

На лице Торнтона Филдинга появилась весьма нехарактерная для него кислая гримаса.

— Ты же читала о событиях того года. О «Буре в пустыне». Союзники решили выгнать иракцев из Кувейта.

Невероятно. У них дома о кампании ничего не говорили. Эмили смутно припоминала лишь отрывки сводок новостей, рассказывающих о войне.