Онлайн книга «Миллионы Стрэттон-Парка»
– Это он – шантажист? – Господь его знает. Спросите Кита. Он понимал не меньше, чем я сам, что ни за какие коврижки я ни о чем не буду спрашивать Кита. – По-моему, Кит это все выдумал, – вымолвил Дарт. – Он страшный врун. Органически не может говорить правду. – А Конрад? Он врет? – Отец? – Дарт и не думал сердиться на такое неуважительное отношение к родителю. – Мой отец говорит правду из принципа. А возможно, от недостатка воображения. Судите уж сами. – Близнецы на распутье, – сказал я. – Это еще что такое, о чем это вы? – Объясню позже. Марджори железным тоном изрекла: – Нам не нужен архитектор. – Посмотри в лицо фактам, – взмолился Конрад. – Тут же камня на камне не осталось. Нам, можно сказать, с неба свалилась возможность построить что-нибудь значительное. Построить что-нибудь значительное! Эти слова отложились в моей памяти как неистребимое воспоминание о школе архитектуры Архитектурной ассоциации. «Создать что-нибудь значительное» – к месту и не к месту повторялось там одним из наших преподавателей. Я внимательно посмотрел на конрадовского архитектора, пытаясь мысленно вернуться на шестнадцать лет назад. Конрадовский архитектор, всплыло в памяти, был студентом школы архитектуры, где учился я, но старше меня курсом, принадлежал к школьной элите и считался приверженцем стиля будущего. Мне припомнилось его лицо и то, какую блестящую карьеру ему сулили, но имя начисто выпало из памяти. Роджер отошел от меня, чтобы заявить о своем присутствии в конфликте Марджори – Конрад, весьма незавидное положение для управляющего. Конрадовский архитектор чуть кивнул ему, видя в нем противника, а не союзника. Поведя рукой в сторону разгорающейся схватки, Дарт спросил: – А вы что думаете по поводу того, что им следует предпринять? – Я? Лично я? – Да. – Им ровным счетом наплевать, что я думаю. – Но мне любопытно было бы узнать. – Я думаю, что им следует заняться выяснением, кто сделал это и с какой целью. – Но ведь полиция занимается этим. – Вы что, хотите сказать, что семейство не желает знать? Дарт явно пришел в смятение: – А вы что, видите сквозь стены? – Почему они не хотят знать? Мне кажется, это опасное безразличие. – Марджори пойдет на что угодно, лишь бы все, что касается семейства, было шито-крыто, – признался Дарт. – Она еще хуже деда, а ведь он отдал бы все на свете, лишь бы не запятналось имя Стрэттонов. Кит, наверное, влетел им в копеечку, подумал я, начиная с моей матушки и сколько еще раз после нее, и еще я задался вопросом, что же такое мог натворить Форсайт, чтобы так напугать их. Дарт взглянул на часы. – Без двадцати двенадцать, – сказал он, – меня уже тошнит от всего этого. Что бы вы сказали о «Мейфлауере»? Подумав, я согласился на «Мейфлауер» и без фанфар отступил с ним к шестилетней «Гранаде» с ржавыми передними крыльями. По-видимому, Гарольд Квест никогда не мешал выезжать с ипподрома. Мы беспрепятственно проследовали до примитивной подделки под 1620 год, где Дарт заказал маленькую кружку, а я присовокупил к ней заказ на пятнадцать домашних сандвичей с сыром, помидорами, ветчиной и салатом, а к ним целую лохань мороженого. – И вы все это собираетесь съесть? – изумился Дарт. – Меня ждут пять разинутых клювов. – Боже милосердный! Совершенно забыл. Пока нам готовили сандвичи, мы сидели и пили пиво, а потом он, посмеиваясь, отвез меня через задний въезд к дому Роджера и припарковался рядом с автобусом. Рядом с входом в автобус я приспособил выносной гонг, который выдвигался из специальной ниши, и Дарт с нескрываемым удивлением наблюдал, как я извлек гонг на улицу и начал колотить по нему. Ковбои заявились прямо из прерии, голодные, сухие, гордые и независимые, и расселись на ящиках и бревнах, приготовившись к ленчу на открытом воздухе. Я стоял, оперевшись на костыли. Мальчики привыкли к моему виду и никак не реагировали. Они рассказали, что построили из палок частокол. Внутри укрепления находилась кавалерия Соединенных Штатов (Кристофер и Тоби), а за его пределами – индейцы (все остальные). Индейцы (конечно же) были хорошими и хотели взять частокол штурмом или каким-либо другим способом и заполучить побольше скальпов бледнолицых. Для этого, сказал вождь Эдуард, нужно суметь подкрасться к форту. Самым искусным разведчиком был Элан Красное Перо. С сандвичем в руках, Дарт заметил, что, как ему кажется, устрашающая боевая раскраска Нила (губная помада миссис Гарднер) – настоящее торжество политической корректности. Ни один из них не понял, что он хотел сказать. Я заметил, как Нил впитывает эти слова, молча проговаривает их, готовясь позже задать вопрос. Как саранча набросившись на мейфлауерскую еду, они скоро пришли в самое благодушное настроение, и я счел момент подходящим, чтобы сказать им: – Задайте Дарту загадку про пилигрима. Ему будет интересно. Кристофер с готовностью начал: – Пилигрим пришел к развилке дороги. Одна дорога вела к жизни, другая к смерти. У начала обеих дорог стоял страж. – Они были близнецами, – уточнил Эдуард. Кристофер кивнул и продолжил: – Один близнец всегда говорил правду, другой всегда врал. Дарт повернул голову и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. – Это очень древняя загадка, – извиняющимся тоном пояснил Эдуард. – Пилигриму разрешалось задать только один вопрос, – сказал Тоби. – Только один. А чтобы спасти свою жизнь, он должен был узнать, какая из дорог ведет к жизни. Так вот, что он спросил? – Он спросил, какая дорога ведет к жизни, – резонно ответил Дарт. Кристофер тут же уточнил: – А кого из близнецов он спросил? – Того, кто говорил правду. – А как он мог узнать, кто из них говорит правду? Они же были похожи, как две капли воды. Они же были близнецами. – Конрад с Китом совсем не одинаковые, – возразил Дарт. Не поняв его возражения, дети продолжали давить на него. Тоби еще раз задал вопрос: – Какой вопрос задал пилигрим? – Не имею ни малейшего представления. – Думайте, – приказал Эдуард. Дарт повернулся ко мне. – Выручайте! – взмолился он. – Пилигрим не так сказал, – с удовольствием довел до его сведения Нил. – А вы все знаете? Пять голов кивнули: |