Онлайн книга «По рукоять в опасности»
И вот чиркнула и загорелась спичка. Пламя рванулось из мангала вверх ревущими и трепещущими золотисто-алыми языками. Оно отражалось в глазах Грантчестера, и на миг мне показалось, как будто внутри головы у него полыхает огонь. Довольный, он парой длинных щипцов поднял решетку и опустил ее на мангал, чтобы накалить. На лицах четверых бандитов я не видел ни любопытства, ни удивления. Разве что один из них смотрел на огонь и на решетку с отвращением. «Они уже видели это раньше», — подумал я. И видели на моем месте Нормана Кворна. Норман Кворн... обожженный, в этом саду, с обрывками травы на одежде... Пэтси, казалось, не понимает, что происходит. Такой же растерянный вид был и у Сэртиса. Брикеты древесного угля горели ярко. Я все скажу. Хватит с меня. Все мое тело и так уже изнывает от боли. Глупо и дальше терпеть эту пытку. Всякие там высокие материи вроде стойкости человеческого духа, может, и хороши, когда их изображают на картинах, но не в таких вот милых деревенских садиках вечером во вторую субботу октября. Нормана Кворна прожгли решеткой до самых ребер, замучили до смерти, но он так ничего и не сказал Грантчестеру. Я не Норман Кворн. Его миллионов у меня нет, терять мне нечего. Это миллионы Пэтси, будь она проклята! Грантчестер между тем с наслаждением дождался, пока решетка не раскалилась докрасна, щипцами извлек ее из пламени и плашмя положил ее на траву. Трава зашипела и задымилась. — Если будешь и впредь молчать, придется положить тебя на эту решетку, — с глумливым сочувствием сказал мне Грантчестер. — Так где список? Упрямство, стойкость, мужество... Есть ли они у меня? Не знаю. Но я скажу ему все, чего он хочет, пропади он пропадом! Мое поражение, мое унижение — вот оно, лежит у моих ног, дочерна опаляя траву. Деньги здесь ни при чем, они не имеют значения. Мое решение — дело моей воли. Дело гордости. А цена этой гордости слишком высока. Скажи ему все... так надо, убеждал я себя. — Где? Говори, — сказал Грантчестер. Еще секунда — и я скажу. Секунда прошла, другая, третья... Ну же! Нет... Не могу. Что будет, то будет. Пусть жгут меня... * * * Такие отметины останутся навсегда, но я не увижу их, если не буду смотреть в зеркало. * * * Раздался чей-то пронзительный крик, и я вспомнил обещание Сэртиса: «В другой раз ты у нас завизжишь». Но кричал не я. Кричала Пэтси. Это ее тонкий от ужаса голос. — Нет, нет! Ради Бога, не надо! Оливер, Сэртис! Вы не сделаете этого. Слышите? Ради Бога, не надо... Сэртис так и не дождался от меня пронзительных воплей. В каких-то атавистических глубинах моего существа, зарождаясь где-то внутри меня и кончаясь рычанием в глотке, жил стон. В нем объединились, слились в единый сплав все мои ощущения и чувства, в нем каждый нерв бурлил всепоглощающим стихийным протестом. Это был даже не стон, а первобытная мука, которая выпала на мою долю. — Где он? Где он? — доносился до меня голос Грантчестера. Зря он старался. Это уже не имело никакого значения. Через минуту, может, две все кончилось. Или прошло полжизни? Я не мог уже произнести ни слова, когда все вокруг меня внезапно изменилось. Что— то захрустело, затрещало, залязгало, и какой-то автобус величиной с пол пассажирского вагона смел ограду и ворота между подъездной дорожкой к дому и садом. На лужайку из автобуса посыпалась орава полупьяных футбольных фанатов в чем-то оранжевом и в развевающихся оранжевых (или так только казалось) шарфах. Затопали тяжелые сапожищи, загорланили хриплые голоса: — Где тут пиво? Где пиво? Через поваленную ограду сюда хлынул целый поток оранжевых шарфов. Какие-то хулиганские физиономии и жизнерадостный галдеж: — Где пиво? Четверо ублюдков, прижавших к земле мои руки и ноги, решили по-тихому убраться отсюда, благодаря чему я сумел избавиться от решетки и уткнулся лицом в холодную траву. В моем ограниченном поле зрения возникла пара длинньгх ног в черных колготках, и знакомый голос произнес надо мной: — Боже милостивый! Ал! А я хотел сказать: «Где тебя носили черти?», но так и не смог. Ярко освещенный сад до отказа заполнили оранжевые шарфы и рев голосов охотников до пива. Фантасмагория, подумал я. Сюрреализм. Крис сперва исчез, но тут же вернулся и вылил на меня из какой-то емкости холодную воду. Потом он опустился возле меня на корточки и сказал: — Твой свитер истлел. Я хотел сказать ему, что вода лучше огня, но сумел только подумать об этом. — Ал, — спросил он, — с тобой все в порядке? — Угу. На траве билась золотая рыбка, бедное маленькое создание. Золотая рыбка. Значит, Крис облил меня водой из пруда. Холодная вода. Прекрасная мысль. Я попробовал приподняться и потерпел неудачу. Крис поспешил на помощь и освободил мои руки, ноги и шею от веревок. Потом он взял меня под мышки и потащил по траве. Вот она — моя цель, маленький прудик. Я вытянулся во весь рост в холодной воде, прислонясь головой к камням, как к подушке. Боже, какое облегчение я испытал! — Кто тебя так? Скотина Сэртис? — спросил Крис. Гнев клокотал в его голосе. — Скотина Грантчестер. Крис опять куда-то исчез. В саду было полно людей. Появились какие-то полицейские. Огромный автобус, желтый, белый, серебристый, высился над всей этой сценой, как гигантское олицетворение хаоса. Я лежал в пруду и наблюдал за снующими вокруг в поисках дармового пива футбольными фанатами, которые злились, что никакого пива здесь нет. Полицейские кого-то хватали и щелкали наручниками. Попались в руки стражей порядка и четверо бандитов, переоценивших возможность скрыться. И еще я видел, как растеряна Пэтси и как веселое настроение Сэртиса сменилось отупением и тревогой. Какой-то фанат объяснял полицейским, что никому не известная девица угнала автобус, стоявший возле пивного бара, где они собирались немного освежиться. Эта девица вдруг объявила, что где-то поблизости бесплатного пива — хоть залейся. Симпатичная такая, она еще сказала, чтобы мы поспешали в этот сад. Когда они ушли, вернулся Крис. — Этот гад Грантчестер пытался улизнуть, — сказал Крис. — Теперь он никуда не уйдет. — Крис, — сказал я, — тебе лучше слинять отсюда. — Ты так думаешь? — Полиция ищет молодую женщину, которая управляла автобусом. Что— то шлепнулось в воду мне на грудь. Вот оно что — влажно поблескивающий медный кастет. Я смахнул его в воду. Пусть скроется на дне. |