Книга По следу четырех, страница 37 – Екатерина Вильмонт

— Это точно! Запрем его здесь!

— Жалко! Он выть будет в незнакомом доме.

— Тогда с собой возьмем, что за проблема! У Олега в джипе места хватит.

Вскоре явился Олег.

— Ну, где больная?

Мы с трудом подняли Раису, она была почти без сознания, одели, укутали еще в плед и усадили в машине на переднем сиденье, а сами с Лордом забрались на заднее.

— Куда ехать-то? — спросил Олег.

— Улица Кравченко.

— Ага, знаю, мы с Митяем там были. А подруга ваша, похоже, совсем плохая. От нее просто пышет жаром.

— Не говори!

— Новости есть? — поинтересовался Олег.

— Еще какие! — воскликнула Матильда.

И мы с ней наперебой принялись рассказывать ему о сегодняшних событиях.

— Потрясающе! Ну надо же! Ай да тетя Липа!

Не забыли мы упомянуть и о поэтессе Ангелине.

— В великом теле великий дух? — веселился Олег. — Ой, здорово, надо будет бабушке рассказать! Несчастная Ангелина, она же верит, что это гениальные стихи.

— Как будем действовать? — поинтересовалась Матильда, когда мы подъехали к Раискиному дому.

— Очень просто — я ее сейчас на руках отнесу, — заявил Олег.

— Но только до двери! — сказала я.

— Почему?

— Не надо тебе там светиться, мы сами! — ответила Мотька.

— А вы там собираетесь долго торчать?

— Нет, но как получится, сам понимаешь!

Олег только тяжело вздохнул и взял Раису на руки.

Олег донес Раису до двери, поставил на ноги, а мы с Мотькой подперли ее с двух сторон.

— Уходи!

— Только вы не очень долго! — И он спустился вниз.

Матильда нажала на кнопку звонка. Вскоре мы услышали тяжелые шаги, и женский голос спросил:

— Кто там?

— Теть Люба, это я! — едва слышно проговорила Рая.

— Кто?

— Откройте, пожалуйста! Рая заболела! — жалобно произнесла Матильда.

Женщина за дверью долго возилась с замками, но вот наконец дверь отрылась.

— Господи, Райка, да что с тобой?

— Плохо мне, теть Люба, я пойду лягу.

— У нее температура высокая, грипп, наверное, — сообщила Матильда.

Рая попыталась самостоятельно войти в квартиру, но ее шатнуло, и мы с Мотькой вновь подхватили ее под руки.

— Куда ее отвести? — спросила я.

Тетке ничего не оставалось, как посторониться и пропустить нас в квартиру.

Навстречу нам выскочила девочка лет десяти, очень похожая на Раю.

— Ой, Раюшка, что с тобой? Ты заболела? — всполошилась она.

Мы довели Раису до кровати, я уже хотела снять с нее Мотькин плед, но Мотька сделала мне знак — не надо. Мол, нам это еще может пригодиться.

Мы хотели помочь Раисе раздеться, однако девочка сказала:

— Не надо, я сама! Спасибо!

И она принялась очень ловко раздевать сестру. Буквально через минуту Раиса уже лежала в постели в старенькой байковой ночной рубашке. У нее зуб на зуб не попадал, но взгляд стал осмысленным.

— Девчонки, спасибо вам! Танюшка, скажи тете Любе, пусть чаю мне даст.

— Сейчас, сейчас! — тетя Люба уже стояла в дверях. — Светланчик! Поставь чайник! — крикнула она. — Где это тебя угораздило?

— Она, наверное, простыла, — встряла Мотька.

— А вы кто такие? — поинтересовалась наконец тетя Люба. — Подружки, что ли?

— Ага, подружки! — отвечала Мотька.

— Что-то больно молоды…

— А мы идем от автобуса, — пропустила ее замечание мимо ушей Матильда, — глядим — Рая, сидит на лавке в полной отключке! Еле добились, куда вести!

Я между тем оглядывала квартиру. Средняя московская квартира, совсем не бедная, но и не сказать чтобы богатая. Дверь в теткину комнату была открыта, и там виднелся сервант, весь уставленный хрусталем.

Но тут из кухни появилась женщина с большой кружкой в руках.

— Вот, Любонька, чай! — И она протянула кружку тете Любе.

Я во все глаза уставилась на ее руки. Полные, очень красивые, с длинными, ухоженными ногтями, покрытыми ярким лаком. На пальцах несколько золотых колец. А чуть подняв глаза, я едва не вскрикнула. Воротник белой блузки был заколот брошкой… в виде крокодильчика!

Сердце у меня чуть не выпрыгнуло из груди! Только бы не упустить ее, эту женщину! Подумать только, две из четырех, можно сказать, у нас в кармане. Матильда словно услыхала мои мысли.

— Здравствуйте! — улыбнулась она женщине.

— Ну, здравствуй! — добродушно усмехнулась она. — Как звать-величать?

— Меня-то? Мотя.

— Надо же, Мотя! Какое редкое имя! У меня бабушка Мотя была. Ну а ты? — обратилась она ко мне.

— Я? Настя!

— А я — Светлана Георгиевна.

— Очень приятно.

— Любочка, а что ж ты девочек-то в прихожей держишь? Она совсем растерялась, девочки, не стесняйтесь, заходите в кухню. Может, чайку выпьете?

Интересно, зачем мы ей понадобились? Тетя Люба, похоже, была не слишком довольна. Но возражать не стала.

Мы прошли на кухню, чистенькую, вылизанную, всю в каких-то красных штучках. Чашки красные, кастрюли красные, занавески белые с красными цветами, полочки тоже красные. И лампочка над столом белая в красный горох. Солонка красная, масленка красная.

— Садитесь, садитесь, девочки, — радушно приглашала Светлана Георгиевна.

Когда она на минуту отвернулась к плите, мы с Мотькой переглянулись. Она, конечно, тоже заметила крокодильчика.

— Вот, пейте, девочки!

Она поставила перед каждой из нас по красной кружке с крепким ароматным чаем и красную вазочку с печеньем.

— Угощайтесь!

Просто не воровка, а мать родная! Чудеса, да и только!

— Как хорошо сейчас девочек называют! Мотя, Настя. А в наше время только Светланы, Галины и Людмилы были!

В кухню вошла тетя Люба.

— Уснула Райка-то. Температура у ней — 39,5. Утром врача вызову.

— А у вас аспирин есть? — спросила я.

— Я уж ей дала. Бог даст, к утру оклемается.

— Ей пить побольше надо! — со знанием дела заметила Мотька. — И лучше кислого! Клюкву или лимон.