Книга Черная книга, страница 74 – Иэн Рэнкин

Дверь букмекерской «Хатчис» он открыл в половине третьего. Здесь стоял спертый воздух, пахло затхлостью и пылью. Окурки с пола не убирались, наверное, с прошлой недели. Очередные скачки были в два тридцать пять, и несколько клиентов подпирали стены в ожидании результатов. Ребус не позволил виду этого заведения сбить его с панталыку. Никто не хочет делать ставки в роскошных хоромах, которые наводят на мысль, что букмекер зарабатывает слишком много. Убогость здесь имела смысл чисто психологический. Букмекер этим самым говорил клиенту: может быть, ты и не выигрываешь, но посмотри на меня — я тоже перебиваюсь кое-как.

Только на самом деле он вовсе не перебивался.

Ребус обратил внимание на полузнакомое лицо, изучающее таблицу в одной из газет, прикнопленных к стене, но, с другой стороны, этот город для него был полон полузнакомых лиц. Он приблизился к женщине за стеклянной перегородкой:

— Будьте добры, я бы хотел увидеть мистера Гринвуда.

— У вас назначено?

Но Ребус уже разговаривал не с ней — он переключил внимание на человека, который поднял на него взгляд из-за стола позади нее.

— Мистер Гринвуд, я полицейский. Могли бы мы поговорить?

Гринвуд задумался на секунду, потом встал, отпер дверь загородки и вышел.

— Прошу вас сюда, — сказал он и повел Ребуса в заднюю часть помещения. Здесь он открыл еще одну дверь и впустил его в личный кабинет, имевший гораздо более презентабельный вид. — Что-то случилось? — сразу же спросил он, сев и вытащив бутылку виски из ящика стола.

— Нет, сэр, мне не надо, — сказал Ребус. Он сел напротив Гринвуда и уставился на него. Да, по прошествии стольких лет узнавание давалось непросто. Но портрет, нарисованный Миджи, был не так уж далек от истины. Игрок в шахматы сделал бы ход пешкой, но Ребус решил пожертвовать ферзем. Он устроился поудобнее и сказал: — Ну, Эк, как делишки?

Гринвуд оглянулся:

— Вы это мне говорите?

— Видимо, да. Ведь меня же точно не Эк зовут. Хочешь и дальше продолжать играть в эту игру? Ну что ж, давай поиграем. — (Гринвуд налил себе большую порцию виски.) — Тебя зовут Эк Робертсон. Ты убежал от банды Кафферти, прихватив с собой немало деньжат Большого Джера. Еще ты взял себе чужое имя — Томас Гринвуд. Ты знал, что Томми не будет в обиде, потому что он мертв. Еще одна жертва невероятных исчезновений, в которых так поднаторел Большой Джер. Ты взял его имя и его лицо и обосновался в файфской глубинке, живя на денежки из битком набитого чемодана, а потом нашел это место, где стал получать доход. — Ребус помолчал. — Ну, как тебе эта история?

Гринвуд, он же Эк Робертсон, громко сглотнул и снова налил виски.

— Но ты перестарался, вживаясь в образ Гринвуда. Когда ты здесь осел, налоговая инспекция тебя вычислила и востребовала с тебя неуплаченные налоги. Ты написал им и в конечном счете оплатил долг. — Ребус извлек листочки факса из кармана. — Вот здесь копия твоего письма и некоторые документы настоящего Томаса Гринвуда. Подождем заключения почерковедческой экспертизы в суде. Ты когда-нибудь видел, как воздействуют эксперты на присяжных? Ну, чистые Перри Мейсоны [77] . Даже я вижу, что подписи разные.

— У меня изменился почерк.

Ребус улыбнулся:

— И лицо тоже. Покрасил волосы, сбрил усы, контактные линзы… тонированные. У тебя ведь были карие глаза, верно, Эк?

— Я еще раз вам говорю, мое имя…

Ребус встал:

— Что бы ты ни говорил, я уверен, что Большой Джер тебя вмиг узнает.

— Погодите. Сядьте.

Ребус сел и стал ждать. Эк Робертсон попытался улыбнуться. Он включил на минуту радио — прослушал результаты скачек. Первой пришла лошадь, ставки на которую составляли шесть к одному.

— Еще одно пополнение кармана букмекера, — сказал Ребус. — Ты ведь всегда любил лошадей, верно? Но Тэм любил их больше. Тэм вообще любил азартные игры. Он поспорил с тобой, что сможет воровать денежки у Большого Джера и тот ничего не заметит. Снимать понемногу каждый день, но в сумме получилось немало. Вот. — Ребус положил на стол состаренный портрет Тэма Робертсона. — Вот так он мог бы выглядеть сегодня, если бы Большой Джер не узнал, что происходит.

Эк Робертсон уставился на рисунок, провел по нему пальцем.

— Тебе пришлось делать ноги, прежде чем Большой Джер доберется и до тебя, и ты смылся с деньгами. Потом убежал и Радиатор. Ведь это он привел вас в банду, и его тоже ожидало наказание. — Ребус помолчал. — Или Большой Джер успел его перехватить?

Робертсон, не сводя глаз с рисунка, пожал плечами.

— Ну, это не имеет значения, — сказал Ребус. — Я теперь, пожалуй, выпью виски. — Нога у него болела так, что он едва сидел, костяшки пальцев, которыми он сжимал рукоятку трости, побелели. Робертсону понадобилось некоторое время, чтобы налить виски Ребусу. — Ну, ничего не хочешь добавить?

— Как вы меня нашли?

— Кое-кто тебя увидел.

Робертсон кивнул:

— Этот шеф-повар. Как его зовут? Ринган? Я видел его в пабе в Кауденбите. Он, похоже, был здорово пьян, но я там все равно не задержался. Я не думал, что он меня заметил, а если и заметил, то не узнал. Значит, я ошибся?

— Ошибся. — Ребус прихлебывал виски, как лекарство из ложки.

— Это сделал Ангус Гибсон, — заявил вдруг Робертсон. — У него был пистолет.

А потом он рассказал, как все произошло. Тэм, как обычно, мошенничал, играя в покер. Но тут Ангус напустился на него и вытащил пистолет. Выстрелил — и убил Тэма.

— Мы драпанули.

— Что? — Ребус не мог в это поверить. — И никаких мыслей о мести? Ведь этот молодой алкаш убил твоего брата!

— Никто не мог тронуть Черного Ангуса. Он был дружком Большого Джера. Они подружились, выяснив отношения, после того как Ангус вломился в квартиру Мо. У Большого Джера были на него виды.

— Какие виды?

Робертсон пожал плечами:

— Просто виды. Вы правы насчет денег. Я знал, что должен уносить ноги, пока есть возможность.

— Но почему сюда?

Робертсон моргнул:

— Это была последняя остановка поезда на ветке. Большой Джер никогда не проявлял интереса к Файфу. Тут заправляют итальянцы и оранжисты.

Ребус ненадолго задумался.

— И что же сделал Большой Джер, когда Ангус застрелил Тэма?

— Что вы имеете в виду?

— Эк, я знаю, что Большой Джер участвовал в игре в покер. Так что же он сделал?

— Он, как и все мы, сделал ноги.