Онлайн книга «Республика Шкид»
Самое удивительное, что все трое оживленно разговаривали по-немецки. Причем новичок жарил на чужом языке так же свободно, как и на русском. «Ого!» – с невольным восхищением подумал Янкель и выскочил из-за куста. Немцы удивленно оглядели нового пришельца, потом приветливо заулыбались, закивали головами и пригласили Янкеля сесть, поясняя приглашение жестами. Янкель, не желая ударить лицом в грязь, призвал на помощь всю свою память и наконец, собрав несколько подходящих слов, слышанных им на уроках немецкого языка, галантно поклонился и произнес: – Гутен таг, дейтчлянд камераден. – Гутен таг, гутен таг, – снова заулыбались немцы, но Янкель уже больше ничего не мог сказать, поэтому, передав хлеб новичку, помчался обратно. Там он, состроив невинную улыбку, подошел к заведующему. – Виктор Николаевич, а как по-немецки будет… Ну, скажем: «Товарищ, дай мне папироску»? Викниксор добродушно улыбнулся: – Не помню, знаешь. Спроси у Эллы Андреевны. Она в будке. Янкель отошел. Эланлюм сидела в маленькой полуразрушенной беседке на противоположном берегу острова. Она пришла позже детей и, выкупавшись в стороне, теперь отдыхала. Янкель повторил вопрос, но Эланлюм удивленно вскинула глаза: – Зачем это тебе? – Так. Хочу в разговорном немецком языке попрактиковаться. Эллушка минуту подумала, потом сказала: – Камраден, битте, гебен зи мир айне цигаретте. – Спасибо, Элла Андреевна! – выкрикнул Янкель и помчался к немцам, стараясь не растерять по дороге немецкие слова. Там он еще раз поклонился и повторил фразу. Немцы засмеялись и вынули по сигарете. Янкель взял обе и ушел, вполне довольный своими практическими занятиями. На берегу он вытащил сигарету и закурил. Душистый табак щекотал горло. Почувствовав непривычный запах, ребята окружили его. – Где взял? – Сигареты курит! Но Черных промолчал и только рассказал о новичке и о том, как здорово тот говорит по-немецки. Однако ребята уже разыскали немцев. Поодиночке вся Шкида скоро собралась вокруг моряков. Еонин выступал в роли переводчика. Он переводил и вопросы ребят, и ответы немцев. А вопросов у ребят было много, и самые разнообразные. Почему провалилась в Германии революция? Имеются ли в Германии детские дома? Есть ли там беспризорники? Изучают ли в немецких школах русский язык? Случалось ли морякам бывать в Африке? Видели ли они крокодилов? Почему они курят не папиросы, а сигареты? Почему немцы терпят у себя капиталистов? Моряки пыхтели, отдувались, но отвечали на все вопросы. Ребята так увлеклись беседой, что даже не заметили, как подошли заведующий с немкой. – Ого! Да тут гости, – раздался голос Викниксора. Эланлюм сразу затараторила по-немецки, улыбаясь широкой улыбкой. Ребята ничего не понимали, но сидели и с удовольствием рассматривали иностранцев, а старшие сочли долгом ближе познакомиться с новичком, выказавшим такие необыкновенные познания в немецком языке. – Где это ты научился так здорово говорить? – спросил его Цыган. Еонин улыбнулся. – А там, в Очаковском. Люблю немецкий язык, ну и учился. И сам занимался – по самоучителю. – А что ото за «Очаковский»? – Интернат. Раньше, до революции, он так назывался. Он под Смольным находится. Я оттуда и переведен к вам. – За бузу? – серьезно спросил Воробей. Новичок помолчал. Усмехнулся. Потом загадочно ответил: – За все… И за бузу тоже. Постепенно разговорились. Новичок рассказал о себе, о том, что жил он в малолетстве круглым сиротой, что где-то у него есть дядя, но где – он и сам не знает, что мать умерла после смерти отца, а отца убили в четырнадцатом году на фронте. За разговором время бежит быстро, только оклик Викниксора вернул ребят к действительности. Солнце уже опускалось за водной гладью Финского залива, когда Викниксор отдал приказ сниматься с якоря. Обратно шли с моряками. Когда переправились через канал и вышли на территорию порта, немцы поблагодарили ребят за дружескую беседу и, попросив минутку подождать, скрылись на корабле. Через минуту они вернулись с пакетом и, что-то сказав, передали его Эланлюм. Немка засияла. – Дети, немецкие матросы угощают вас печеньем и просят не забывать их. У них у обоих есть дети вашего возраста. Шкида радостно загоготала и, махая шапками на прощание, двинулась к воротам. Только один Горбушка остался недоволен тем, что немцы, по его мнению, очень мало дали. Он всю дорогу тихо бубнил, доказывая своему соседу по паре, Косарю, что немцы пожадничали. – Тоже, дали! Чтоб им на том свете черти водички столько дали. Это же не подарок, а одна пакость! – Почему же? – робко допытывался Косарь. – Да потому, что если разделить это печенье, то по одной штуке достанется только, – мрачно изрек Горбушка, а потом, после некоторого раздумья, добавил: – Разве, может, еще одна лишняя будет, для меня. – Ну ладно, не скули! – крикнули на Горбушку старшие. А Цыган, не удовольствовавшись словами, еще прихлопнул ладонью Горбушку по затылку и тем заставил его наконец смириться. Горбушка получил прозвище благодаря необычной форме своей головы. Черепная коробка его была сдавлена и шла острым хребтом вверх, действительно напоминая хлебную горбушку. Несмотря на то, что Горбушка был новичок, он уже прославился как вечный брюзга и ворчун, поэтому на его скульбу обычно никто не обращал внимания, а если долгое ворчанье надоедало ребятам, то они поступали так, как поступил Цыган. Теплое чувство к морякам сохранилось у шкидцев, и особенно у Янкеля, у которого, кроме приятных воспоминаний, оставалась еще от этой встречи заграничная сигарета с узеньким золотым ободком. После этой прогулки ребята прониклись уважением к новичку. Случай с немцами выдвинул Еонина сразу, и то обстоятельство, что старшие шли с ним рядом, показало, что новичок попадает в «верхушку» Шкиды. Так и случилось. Еонина перевели в четвертое, старшее отделение. Умный, развитой и в то же время большой бузила, он пришелся по вкусу старшеклассникам. Скоро у него появилась и кличка – Японец, – и получил он ее за свою «субтильную», по выражению Мамочки, фигуру, за легкую раскосость и вообще за порядочное сходство с сынами страны Восходящего Солнца. Еще больше прославился Японец, когда оказался творцом шкидского гимна. Произошло это так. Однажды вечером воспитатели сгоняли воспитанников в спальни, и классы уже опустели. Только в четвертом отделении сидели за своими партами Янкель и Япончик. |