Онлайн книга «Республика Шкид»
– Янкель, не мучь кошку. Ей тоже небось больно, – поддержал Воробья Косарь. Кошкой заинтересовались и остальные. Сперва глядели безучастно, но, когда увидели, что бедной кошке невтерпеж, стали заступаться. – И чего привязался, в самом деле! – Ведь больно же кошке, отпусти!.. – Потаскал бы себя за хвост, тогда узнал бы. В спальню вошел воспитатель. – Ого, Батька пришел! Дядя Сережа, дядя Сережа, расскажите нам что-нибудь, – попробовал заигрывать Цыган, но осекся. Батька строго посмотрел на него и отчеканил: – Громоносцев, не забывайтесь. Я вам не батька и не Сережа и прошу ложиться спать без рассуждений. Дверь шумно захлопнулась. Долго ворочались беспокойные шкидцы на поскрипывающих койках, и каждый по-своему обдумывал случившееся, пока крепкий, властный сон по одолел их тревоги и под звуки разучиваемого Верблюдычем мотива не унес их далеко прочь из душной спальни. Рано утром Янкель проснулся от беспокойной мысли: цел ли табак? Он попытался отмахнуться от этой мысли, но тревожное предчувствие не оставляло его. Кое-как одевшись, он встал и прокрался в зал. Вот и кафедра. Янкель, поднатужась, приподнял ее и, с трудом удерживая тяжелое сооружение, заглянул под низ, по табаку не увидел. Тогда, потея от волнения, он разыскал толстую деревянную палку, подложил ее под край кафедры, а сам лег на живот и стал шарить. Табаку не было. Янкель зашел с другой стороны, опять поискал: по-прежнему рука его ездила по гладкой и пыльной поверхности паркета. Он похолодел и, стараясь успокоить себя, сказал вслух: – Наверное, под другой кафедрой. Опять усилия, ползание и опять разочарование. Под третьей кафедрой табаку также не оказалось. – Сперли табак, черти! – яростно выкрикнул Янкель, забыв осторожность. – Тискать у товарищей! Ну, хорошо! Злобно погрозив кулаком в направлении спальни, он тихо вышел из зала и зашел в ванную. Когда он снова показался в дверях, на лице его уже играла улыбка. В руке он держал плотно запечатанную четвертку табаку.– Элла Андреевна! А как правильно: «ди фенстер» или «дас фенстер»? – Дас. Дас. Эланлюм любила свой немецкий язык до самозабвения и всячески старалась привить эту любовь своим питомцам, поэтому ей было очень приятно слышать назойливое гудение класса, зазубривавшего новый рассказ о садовниках. – Воронин, о чем задумался? Учи урок. – Воробьев, перестань читать посторонние книги. Дай ее сюда немедленно. – Элла Андреевна, я не читаю. – Дай сюда немедленно книгу. Книга Воробьева водворилась на столе, и Эланлюм вновь успокоилась. Когда истек срок, достаточный для зазубривания, голос немки возвестил: – Теперь приступим к пересказу. Громоносцев, читай первую строку. Громоносцев легко отчеканил по-немецки первую фразу: – У реки был берег, и на земле стоял дом. – Черных, продолжай. – У дома стояла яблоня, на яблоне росли яблоки. Вдруг в середине урока в класс вошел Верблюдыч и скверным, дребезжащим голосом проговорил, обращаясь к Эланлюм: – Ошень звиняйсь, Элла Андреевна. Виктор Николайч просил прислать к нему учеников Черний, Громоносцев унд Воробьев. Разрешите, Элла Андреевна, их уводить. – Не Черный, а Черных! Научись говорить, Верблюд! – пробурчал оскорбленный Янкель, втайне гордившийся своей оригинальной фамилией, и захлопнул книгу. По дороге ребята сосредоточенно молчали, а обычно ласковый и мягкий Верблюдыч угрюмо теребил прыщеватый нос и поправлял пенсне. Невольно перед дверьми кабинета завшколой шкидцы замедлили шаги и переглянулись. В глазах у них застыл один и тот же вопрос: «Зачем зовет? Неужели?». Викниксор сидел за столом и перебирал какие-то бумажки. Шпаргонцы остановились, выжидательно переминаясь с ноги на ногу, и нерешительно поглядывали на зава. Наступила томительная тишина, которую робко прервал Янкель. – Виктор Николаевич, мы пришли. Заведующий повернулся, потом встал и нараспев проговорил: – Очень хорошо, что пришли. Потрудитесь теперь принести табак! Если бы завшколой забрался на стол и исполнил перед ними «танец живота», и то тройка не была бы так удивлена.– Виктор Николаевич! Мы ничего не знаем. Вы нас обижаете! – раздался единодушный выкрик, но завшколой, не повышая голоса, повторил: – Несите табак! – Да мы не брали. – Несите табак! – Виктор Николаевич, ей-богу, не брали, – побожился Янкель, и так искренне, что даже сам удивился и испугался. – Вы не брали? Да? – ехидно спросил зав. – Значит, не брали? Ребята сробели, но еще держались. – Не-ет. Не брали. – Вот как? А почему же ваши товарищи сознались и назвали вас? – Какие товарищи? – Все ваши товарищи. – Не знаем. – Не знаете? А табак узнаете? – Викниксор указал на стол. У ребят рухнули последние надежды. На столе лежали надорванные, помятые, истерзанные семь пачек похищенного табаку. – Ну, как же, не брали табак? А? – Брали, Виктор Николаевич! – Живо принесите сюда! – скомандовал заведующий. За дверьми тройка остановилась. Янкель, сплюнув, ехидно пробормотал: – Ну вот и влопались. Теперь табачок принесем, а потом примутся за нас. А на кой черт, спрашивается, брали мы этот табак! – Но кто накатил, сволочи? – искренне возмутился Цыган. – Кто накатил? Этот злосчастный вопрос повис в воздухе, и, не решив его, тройка поползла за своими заначками. Первым вернулся Янкель. Положил, посапывая носом, пачку на стол зава и отошел в сторону. Потом пришел Воробей. Громоносцева не было. Прошла минута, пять, десять минут – Колька не появлялся. Викниксор уже терял терпение, как вдруг Цыган ворвался в комнату и в замешательстве остановился. – Ну? – буркнул зав. – Где табак? Цыган молчал. – Где, я тебя спрашиваю, табак? – Виктор Николаевич, у меня нет… табаку… У меня… тиснули, украли табак, – послышался тихий ответ Цыгана. Янкеля передернуло. Так вот чей табак взял он по злобе, а теперь бедняге Кольке придется отдуваться. Рассвирепевший Викниксор подскочил к Цыгану и, схватив его за шиворот, стал яростно трясти, тихо приговаривая: |