Онлайн книга «Республика Шкид»
Как показало время, Викниксор был прав, когда отрекомендовал нового воспитанника даровитым, способным парнишкой. Так как способный Янкель уже около недели жил в Шкиде, то решили, что пора испробовать его даровитость на общественной работе. Особенно большой общественной работы в то время в Шкиде не было, но среди немногих общественных должностей была одна особо почетная и важная – дежурство по кухне. Дежурный, назначавшийся из воспитанников, прежде всего обязан был ходить за хлебом и другими продуктами в кладовую, где седенький старичок эконом распоряжался желудками своих питомцев. Дежурный получал продукты на день и относил их на кухню к могущественной кухарке, распределявшей с ловкостью фокусника скудные пайки крупы и селедок таким образом, что выходил не только обед из двух блюд, но еще и на ужин кое-что оставалось. Янкеля назначили дежурным, но так как это поле деятельности ему было незнакомо, то к нему приставили помощником и наставником еще одного воспитанника – Косаря. Когда зимние лучи солнца робко запрыгали по стенкам спальни, толстенький и меланхоличный Косарь хмуро поднялся с койки и, натягивая сапоги, прохрипел: – Янкель, вставай. Ты дежурный. Вставать не хотелось: кругом, свернувшись калачиком, распластавшись на спине или уткнувшись носом в подушку, храпели восемь молодых чурбашек, и так хотелось закутаться с головой в теплое одеяло и похрапеть еще полчаса вместе с ними. За стеной брякал рояль. Это Верблюдыч, проснувшийся с первым солнечным лучом, разучивал свою гамму. Верблюдыч сидел за роялем, – это означало, что времени восемь часов. Янкель лениво зевнул и обратился к Косарю: – Курить нет? – Нету. Потом оба кое-как оделись и двинулись в кладовку. Кладовая находилась на чердаке, а площадкой ниже, в однокомнатной квартирке, жил эконом. От лестницы эту квартиру отделял довольно длинный коридор, дверь в который была постоянно замкнута на ключ, и нужно было долго стучаться, чтобы эконом услышал. Янкель и Косарь остановились перед дверью в коридор. Косарь, лениво потягиваясь, стукнул кулаком по двери, вызывая эконома, и вдруг широко раскрыл заспанные глаза. Дверь открылась от удара. – Ишь ты, тетеря. Забыл закрыть, – покачал головой Косарь и, знаком позвав Янкеля, пошел в темноту. Добрались ощупью до другой двери, открыли и вошли в прихожую, залитую солнечным светом. В прихожей было так тепло и уютно, что заспанные общественники невольно медлили входить в комнату эконома, наслаждаясь минутами покоя и одиночества. В этот момент и случилось то простое, но памятное дело, в котором Янкель впервые выказал свои незаурядные способности. Косарь стоял и силился побороть необычайную сонливость, упорно направляя все мысли к одному: надо войти к эконому. В момент, когда, казалось, сила воли поборола в нем лень и когда он хотел уже нажать ручку двери, вдруг послышался голос Янкеля, странно изменившийся до шепота: – Курить хочешь? Хотел ли курить Косарь? Еще бы не хотел! Поэтому вся энергия, собранная на то, чтобы открыть дверь, вдруг сразу вырвалась в повороте к Янкелю и в энергичном возгласе: – Хочу! – Ну, так, пожалуйста, кури. Вон табак. Косарь проследил за взглядом Янкеля и замер, упершись глазами в стол. Там правильными рядами лежали аккуратненькие коричневые четвертушки табаку. По обложке наметанный глаз курильщика определил: высший сорт Б. Пачек сорок – было мысленное заключение практических математиков. Взглянули друг на друга и решили, не сговариваясь: 40 – 2 = 38. Авось не заметят недостачи. Так же молча подошли к столу и, положив по пачке в карман, вышли на цыпочках из комнаты. Сонную тишину спальни нарушил треск двери, и два возбужденных шпаргонца ворвались в комнату. – Ребята, табак! Восемь голов мгновенно вынырнули из-под одеял, восемь пар глаз заблестело масляным блеском, узрев в поднятых руках Косаря и Янкеля аппетитные пачки. Первым оправился Цыган. Быстро вскочив с койки и исследовав вблизи милые четвертушки, он жадно спросил: – Где? Дежурные молча мотнули головами по направлению к комнате эконома. Цыган сорвался с места и скрылся за дверьми. Спальня притихла в томительном ожидании. – Ура, сволочи! Есть! Громоносцев влетел победоносно, размахивая двумя пачками табаку. Пример заразителен, и никакие силы уже не могли сдержать оставшихся. Решительно всем захотелось иметь по четвертке табаку, и, уже забыв о предосторожностях, спальня сорвалась и, как на состязаниях, помчалась в заветную комнату… Через пять минут Шкида ликовала. Каждый ощупывал, мял и тискал злосчастные пакетики, так неожиданно свалившиеся к ним. Черный, как жук, заика Гога, заядлый курильщик, страдавший больше всех от недостатка курева и собиравший на улице «чиновников», был доволен больше всех. Он сидел в углу и, крепко сжимая коричневую четвертку, безостановочно повторял: – Таб-бачок есть. Таб-бачок есть. Янкель, забравшись на кровать, глупо улыбался и пел:Шинель английский, Табак японский, Ах, шарабан мой… На радостях даже не заметили, что на подоконнике притулилась лишняя пачка, пока Цыган не обратил внимания. – Сволочи! Чей табак на подоконнике? У всех есть? – У всех. – Значит, лишняя?.. – Лишняя. – Ого, здорово, даже лишняя! – Тогда лишнюю поделим. А по целой пачке заначим. – Вали! – Дели. Согласны. Лишнюю четвертку растерзали на десять частей. Когда дележку закончили, Цыган грозно предупредил: – Табак заначивайте скорее. Не брехать. Приходящим ни слова об этом. Поняли, сволочи? А если кого запорют, сам и отвиливай, других не выдавай. – Ладно. Вались. Знаем… В это утро воспитатель Батька, войдя в спальню, был чрезвычайно обрадован тем обстоятельством, что никого не надо было будить. Все гнездо было на ногах. Батька удовлетворенно улыбнулся и поощрительно сказал: – Здорово, ребята! Как вы хорошо, дружно встали сегодня! Цыган, ехидно подмигнув, загоготал: – Ого, дядя Сережа, мы еще раньше можем вставать. – Молодцы, ребята. Молодцы. – Ого, дядя Сережа, еще не такими молодцами будем. Между тем Янкель и Косарь снова пошли в кладовую. |