Онлайн книга «Республика Шкид»
Пошли тут всей компанией гулять. В две пары. Впереди Миронов с рыжей, а сзади Петька с белокуренькой. Миронов семечек купил и девчонок угощает. И все время говорит и разные шуточки произносит. А Петька молчит. Не знает Петька, о чем говорить с белокуренькой. А белокуренькая грустная какая-то, все думает и семечки как-то клюет, как птица. Вот Петька и спрашивает: – Что это вы все думаете? О чем? – О разном, – отвечает белокуренькая. И улыбнулась: – А вы о чем? И Петька ответил, что думает тоже о разном. Потом спросил, как белокуренькую зовут. – Наташа… – А меня Петр. И разговорились. Наташа даже смеяться стала. Даже семечки стала клевать веселее. Петька говорит: – Вы на коньках, Наташа, умеете ездить? – На коньках?.. Летом?.. Ха-ха… Зимой-то я прошлую зиму каталась… И даже не худо. Возле нашего дома напротив коммунальный каток. – А где вы живете? – Там… Недалеко… И к Петьке: – А вы где? – Я-то? И Петька вдруг растерялся: – Я-то? Я – в детдоме. – В каком? – В дефе… ративном. – Это что значит – деферативный? – Это… такой… особенный. Для особо нормальных детей. – Для сирот? – Ну да. Для круглых. – Вы – круглый? – Круглый. Ни отца, ни матки. Ни даже тетки. А вы? – У меня… отец. То есть… нет, то есть… да. Опять закраснелась Наташа. «Что за черт?» – думает Петька. Удивляется Петька. И дальше идут. Так незаметно до позднего вечера прошатались. Семечек одних фунта два склевали. Уж темно совсем стало, огни погасли, взошла луна. Тут девчонки встрепенулись: – Пора домой идти. Распрощались и пошли. И Петька с Мироновым до самого приюта про девчонок говорили. – Хорошие девчонки. Долго стучались в калитку. Долго за оградой лаял Король и гремела цепь. Наконец косоглазый дворник Иван открыл калитку. Зевал и ругался. По двору шли, и вдруг Миронов сказал: – Гляди-ка!.. Дрова кончились!.. Ловко! Теперь можно в лапту играть. Поглядел Петька – так и есть, – кончились дрова. Очистился двор от забора до забора. – Верно, – сказал Петька. – Можно в лапту играть.Всю ночь не спал Петька. Все думал и все обсуждал. И ранним утром оделся Петька и вышел во двор. Холодно было, туманно, и пахло землей, и за оградой на тополях орали галки. Ежился Петька, ходил вдоль забора и глядел в окна. Окна румянились чуть и блестели, как в речке вода. За окнами тихо было. Ходил Петька вдоль забора и прутик искал. Прутика не было: всюду кора валялась, щепки и лык лохматый. Прутика не было, но место Петька отлично нашел. Стал у забора и вспомнил: «Вот здесь воспитатель сидел и книжку читал. Вон там ребята в рюхи играли. Вот тут я…». Огляделся Петька, сел на корточки и щепкой стал ковырять землю. Ямку глубокую до локтя вырыл, – руку засунул: так и есть. Сцапали пальцы скользкий узелок. Сжал Петька узелок и поднялся. И, зашвыряв щепками яму, быстро пошел в приют. А в коридоре сел на окно и, отдышавшись, развязал узелок. Чистокровное золото за год не потускнело: по-старому солнце горело у Петьки в руках. Но меньше показались Петьке часы. И легче. Легкие, легкие… Даже страшно. Задумался Петька, поежился. К уху приставил часы – молчат. Крышки открыл – стоят. Черные стрелки стоят на без двадцати восемь. И вдруг еще страшнее Петьке стало. «Как же это? – думает. – Что же это? Столько времени прошло, год целый прошел, а часы на час не продвинулись?» Солнце в окно ворвалось. Испугался Петька и сунул часы в карман. И сразу тяжелые стали часы. Карман оттянуло, и стало неудобно ноге. Пошел Петька по коридору. А навстречу Рудольф Карлыч идет. Улыбается. И солнце на белом халате. И кочерга в руке. – Здравствуй! – говорит. – Доброе утро. Идем со мной печка топить? Нет? – Нет! – сказал Петька. – Мне в экономию надо… Хлеб вешать. И пошел хлеб вешать.Но не убежал Петька. Нет… Это прошлым летом он мечтал убежать, а теперь… Теперь совсем другое. Другие дела на уме у Петьки. И странно даже подумать: как это так бежать? Но на руках у Петьки часы. На руках у него этот проклятый драгоценный предмет. И нужно подумывать, что и как!.. Носит Петька часы день, другой – и все думает, все размышляет, куда бы часики деть. Бросить хотел часы – пожалел: глупо. Самое лучшее – Кудеяру отдать. Да где его возьмешь, – не приходит больше гражданин Кудеяр. Ни слуху о нем, ни духу. Так и страдал Петька и носил с собой эти ненавистные часы. А в середине лета стали в приюте красить крыши. Вот призвал раз Федор Иваныч Петьку и говорит: – Сходи, – говорит, – пожалуйста, на улицу Ленина, в Губжир. Купи зеленой краски. Дал Петьке денег, пошел Петька в Губжир. Идет мимо базара. Старое вспоминает. Разные случаи вспоминает: гири, пампушки, селедки. И вдруг слышит свист. Бегут люди. Бегут по базару люди и дико орут: – Лови его! Во-ор! Лови!.. Побежал и Петька. И видит, за кем бегут. Бегут за лохматым парнишкой. Парнишка бежит, оглянулся – мелькнул перед Петькой завязанный газ. – Пятаков! – крикнул Петька и шибче бежать припустился. А Пятаков бежит хорошо. Толпа уж давно позади осталась, один только Петька вдогонку бежит. И кричит: – Пя-та-ко-ов! И вот догнал. Схватил за плечо Пятакова и: – Стой! Не уйдешь!.. А Пятаков увернулся и Петьку – под грудки. – Дурак! – закричал Петька. – Дурак! Не дерись. Отскочил Пятаков и смотрит на Петьку. И весь дрожит. А Петька: – Ну что? Не узнал? – Нет, – сказал Пятаков, задыхаясь. – В приюте… Помнишь? – А, – сказал Пятаков, – помню. Обжора… И дальше пошел. И все дрожит. |