Онлайн книга «Республика Шкид»
Проголосовали и выбрали Петьку старостой. И стал Петька старостой по хозяйственным делам. Сначала смешно было. Ходит Петька с ключами, словно купец на базаре. Тетрадку за пазухой носит. Химический карандаш на веревочке. Фартук… Ходит и прямо не знает, что делать. Что такое нужно предпринять?.. Но дело дали. Дела на Петьку поднавалили – вздохнуть нельзя. Туда-сюда, налево-направо, – мало ли дел в интернатском хозяйстве? Незаметно дни идут. Петька ходит с ключами. А за Петькой ребята: – Петя Валет, отпусти вермишели к обеду. – Петя Валет, мыла давай. – Петя Валет, белье… – Петя Валет, ситный… – Дров гони, товарищ Петя Валет… И Петька все выдает, все принимает, все отпускает и химическим карандашом в синей тетрадке все пишет, все пишет… Такой сознательный стал – смех! А дров Петька не жалеет. С большой охотой дрова отпускает. – Вязанку?.. Пожалуйста. Две?.. Еще лучше. Никогда до этого раньше в приюте Клары Цеткин не было такой жары. Прямо зной. Прямо горячий полок в бане, а не класс «Б». А ребята все продолжают: «Саша у Маши, а Маша у Саши. У Саши Маша, у Маши Саша…». А Петька над синей тетрадкой сидит, слюнявит огрызок химический и потеет. – Три четверти фунта, да четверть, да еще полфунта, да пять осьмушек. Сколько это? Это – дробь. А дроби проходят в классе «Г», где Миронов. Вот поймал Петька снова Миронова и говорит: – Мне, – говорит, – в ваш класс перейти необходимо. До зарезу… Я, – говорит, – согласен на предметы нажать, только ты мне помоги! – Ладно, – сказал Миронов. – Помогу. И стал заниматься с Петькой. И так это быстро у них дело пошло, что уже к Новому году нагнал Петька класс «Г». И перешел в мироновский класс. Но тут опять неприятность вышла.Неприятность вышла в марте месяце, в день Парижской коммуны. В тот день светило румяное зимнее солнце и под ногами хрустел снег. В тот день приют Клары Цеткин ходил в городской сад на могилу жертв революции. Ребята шли бодро, смеялись и пели: Смело, товарищи, в ногу… И Петька со всеми пел и со всеми смеялся. А когда подходили к городскому саду, попался навстречу пьяный. Качался он, поднимал руки и пел хриплым голосом: Мать красавица-старушка, Сына блудного пр-рими!.. Ребята смеяться стали. Снегом стали бросать в пьяного. А Петька поглядел и узнал: гражданин Кудеяр. И как узнал, испугался и спрятался за чью-то спину. Идет, согнувшись, и варежками лицо закрывает. А ребята пьяного повалили и снегом лицо ему набивают. Визжит Кудеяр, чертыхается и красным носом мотает. И вдруг Петьке пьяного жалко стало. Что с ним случилось, – только выскочил он из рядов и закричал: – Ребята! – закричал. – Оставьте! И все перестали смеяться. И снег бросили. А Кудеяр Петьку узнал и заорал: – Мошенник! Часы украл! И Петька пошел, опустив голову, и все удивлялись, почему он больше песен не поет. А Петьке стыдно было. Стыдно было, что у пьяного часы украл. Сам удивился: что за черт? Что такое случилось? Откуда такое – стыд?.. Непонятно!.. А время шло, весна подходила, снег таял, и вместе со снегом дрова на дворе таяли. Вышел раз Петька во двор, поглядел, а там дров совсем пустяки – сажени две. Испугался Петька. «Ох, – думает, – скоро уж! Скоро копать надо». В тот же день встретил Петька в коридоре Федора Иваныча и говорит: – Весна, Федор Иваныч, подходит. Тепло уж становится. Пожалуй, можно и не топить в классах? А? – Так, – сказал Федор Иваныч. – Можно и не топить. И стал Петька дрова экономить. Скупо стал отпускать дрова. На кухню только. На прачечную. И каждое полено считал. И все удивлялись. Миронову тетка из Новочеркасска три рубля прислала. Было это на вербной неделе. Вот Миронов Петьке и говорит: – Пойдем в воскресенье на вербу? Гулять… Дождались воскресенья, у Федора Иваныча отпросились и зашагали. На вербный базар. Очень было тепло. Снег таял. И люди на вербе все веселые были, смеялись, шумели, толкались. Музыка играла. Вокруг разные сладости продавались – коврижки разные, вафли, халва… И Миронов всего понемножку покупал и Петьку угощал. Так до вечера грязь промесили, а вечером засветились огни, громче заиграла музыка и закрутились карусели. У каруселей Миронов сказал: – Прокатимся? – Не стоит, – сказал Петька. – Нет. Лучше на эти деньги купим стрючков. – Купим, – сказал Миронов. – Хватит денег… Купим и стрючков. – Ну ладно, – сказал Петька. – Только давай на лошадей, а не в лодку. Остановилась карусель, бросился народ занимать места. Петька с Мироновым вперед, а уже все лошади заняты. Свободна одна только лодка на четыре места. Два места девчонки какие-то заняли, два свободных… – Лезем! – сказал Миронов. – Все равно… Лезем! Ничего не попишешь – полез и Петька. Вот заиграла музыка, и поплыла лодка. Все шибче и шибче… Все круче и круче… Мелькают вокруг фонари. Мелькают белые рожи. Лихо. Сняли ребята шапки и шапками машут. А девчонки напротив пищат. Одна, высокая, рыжая, глазами мигает, а поменьше, белокуренькая, прижалась к ней и: – Ох! Ах! Смешно ребятам. Ребята девчонок дразнят. – Трусихи! – кричит Миронов. – Кролики! – задирает Петька. А девчонки тоже спуску не дают: – Сами кролики! И смеются, кривляются. Вот остановилась карусель, выскочили девчонки вон. И ребята выскочили. Миронов Петьке и говорит: – Давай познакомимся? – Что? – говорит Петька. А уж Миронов девчонок догнал и, как большой: – Разрешите с вами познакомиться? Рыжая мигает глазами и говорит: – Пожалуйста! – говорит. – С удовольствием. А белокуренькая молчит. И Петька молчит. |