Онлайн книга «Республика Шкид»
– А то, – говорит чернявенький. – Расскажу я тебе все по порядку. Пятакова знаешь?.. Вспомнил Петька: – Одноглазый такой? – Ну да… Еще ты с ним подрался. Ну, так Пятакова больше в нашем детдоме нет. Понял? Не понял, конечно, Петька. – Ну так что ж? – спрашивает. – Что ж такого, что нет? Очень рад… Лезть не будет. – А то, – говорит чернявенький, – что виной тому ты. По твоей вине отправлен Пятаков в реформаторий, в детскую тюрьму. – За что? – За дрова. Покраснел Петька самым отчаянным образом. – За какие дрова? – спрашивает, а сам чернявенькому в глаза посмотреть не может. – За такие, – говорит чернявенький. – Сам знаешь, за какие… А только дело вышло так. Пятаков этот еще раньше дрова воровал. Продавал торговкам на Слободе. Попался. Первый раз ему выговор сделали. Ну, он побожился, что больше воровать не будет… А тут опять с дровами история. В ту ночь разворотил кто-то саженей пять. Я-то знаю кто, а все на Пятакова подумали. Пятакова за такие дела – в реформаторий… Хоть он и не виноват, а виноват ты. Замолчал чернявенький, молчит и Петька. Нет у Петьки духу отпираться. Ждет Петька, что ему еще чернявенький скажет. А чернявенький говорит такое: – Придется тебе сознаться, что воровал дрова ты, а не Пятаков… – Как? – говорит Петька. – Как воровал? Не воровал я!.. Иди ты!.. – А что же ты?.. В бирюльки играл? Не знает Петька, что и сказать. Не расскажешь ведь про часики. – Я, – говорит, – это просто так разворотил. От злости. Усмехнулся чернявенький. – Ну, – говорит, – это как хочешь. Тем для тебя лучше. Но сознаться ты все-таки должен. – Спасибочки! – говорит Петька. – Что я – дурак сознаваться?.. Не дурак я… Говорит чернявенький: – Это, – говорит, – совершенно верно. Просто так – глупо сознаваться. Но если из-за тебя товарищ гибнет… Неужели ты можешь товарища предать? – Нет! – говорит Петька. Покраснел, обидно Петьке. – Нет, – говорит, – это ты брось. Меня на Кордоне вся братва знает. Я не легавый. Я за товарища всегда постоять могу, я не гад какой-нибудь… – Ну так вот, – говорит чернявенький, – иди к Федору Ивановичу и чистосердечно признайся. Так, мол, и так, – дрова я разворотил. Тебе за это ничего не будет, – выговор разве, а Пятакова спасешь. Гибнет Пятаков в реформатории. Ладно? Мотнул Петька головой. – Ладно, – говорит, – схожу. Мне, – говорит, – плевать в высшей степени. Мне хоть в тюрьму отправляй… Не боюсь. Соврал Петька. Как ушел чернявенький, лежит Петька и думает: «А что, если и вправду за такую вещь в тюрьму отправят? Ведь это что же? Это значит – кончено! Это – прощай, часики…». Расстроился Петька от таких мыслей. И не знает Петька – идти или не идти к Федору Иванычу. Думал, думал – надумал: «Пойду. Потому что нехорошо, если человек гибнет. Хоть он и паразит, а нехорошо. Свой все-таки парень». Оделся Петька не спеша и стал ждать Рудольфа Карлыча. Пришел Рудольф Карлыч. Петька и говорит: – Разрешите, – говорит, – повидать заведующего. Разрешите мне отлучиться. – Зачем? – спрашивает Рудольф Карлыч. – Какие у тебя дела? Может быть, тебя кто обидел? Может быть, я тебя обидел? Может быть, я тебе кушать мало даю? – Нет, – говорит Петька, – кормите вы меня, спасибо, на убой. И никто меня не обидел. А только нужно мне заведующего по очень важному делу. – Ладно, – говорит немец. – Если очень нужно, то иди. Но ненадолго… Тебе еще нужно выдерживать карантин. Вздохнул Петька. – Приду, – говорит, – не знаю когда. Может быть, совсем не приду. Прощайте. Вздохнул Петька и пошел к Федору Иванычу. Приходит в его квартирку, а его нет. Он в экономии по хозяйству. В квартирке мужчина какой-то сидит. С портфелем. В ботинках «джим». Тоже Федора Иваныча ждет. Ногти покусывает. Стал Петька у дверей – ждет. А мужчина с портфелем ногти кусает. «Что за дядька? – думает Петька. – По какой надобности пришел? Из кооперации, наверное, деньги за продукты получать. Или, может быть, монтер…» А тут Федор Иваныч входит. Петька к нему: – Здрасти. – А, – говорит Федор Иваныч. – Выздоровел? Так… Молодец. А сам к другому, который в «джимах»: – Здравствуйте. В чем дело? Встает этот, который в «джимах», и медленно говорит: – Здравствуйте. Я к вам из детского реформатория. По поводу Георгия Пятакова. Представьте, – говорит, – вчера ночью Пятаков бежал из реформатория. Задрожало у Петьки сердце. И мысли в голове заволновались. Не слышит Петька, что дальше говорят; одно думает: «Сознаваться или не сознаваться?». А Федор Иваныч уж руку обкусанную пожимает и говорит: – Бумаги вы получите в канцелярии. Так. До свидания. И сразу к Петьке. – Ну, – говорит, – какое у тебя дело? Зачем пришел? Выкладывай… Покраснел Петька. – Я, – говорит, – к вам. Не найдется ли у вас книжечки какой-нибудь почитать? – Что? – говорит Федор Иваныч. – Книжечки? Так. Найдется. Есть у меня для тебя много разных книг. Открыл Федор Иваныч шкаф. – Выбирай, – говорит, – сколько хочешь. Стал Петька в шкафу рыться и набрал целую охапку книг. И маленьких и больших. И с картинками и без картинок. Снес в лазарет и целую неделю от нечего делать читал. Так и не сознался Петька в своей вине. Не было потому что смысла сознаваться. Но когда чернявенький у него спросил: – Был ты у Федора Иваныча? – Был, – ответил Петька. И покраснел. – Молодец, – сказал чернявенький, – ты парень что надо. Выздоравливай скорей. И похлопал Петьку по плечу. А Петьке совестно стало, и отвернулся Петька к окну. И вот, наконец, выписался Петька из лазарета. А тут как раз занятия начались. Уроки. Устроили Петьке небольшой экзамен и определили его в класс «Б». К самым малышам. Обидно, конечно, и неприятно. Чернявенький и другие всякие там дроби проходят, а Петька с малышами: «Саша у Маши, а Маша у Саши». Обидно ужасно. Вот раз подходит Петька к чернявенькому – а ему фамилия Миронов, – и говорит: |