Онлайн книга «Республика Шкид»
– Нет, – говорит Петька. – Не хочу! Уйди ты, за ради бога! Говорит чернявенький: – Книжку если читать, то не так грустно. Я тебе непременно дам книжку. Ты «Нос» Гоголя читал? Разозлился Петька. – Никаких, – говорит, – носов не читал и читать не желаю. Уйди! А тут другие ребята подошли, обступили окно, где Петька сидел. Слушают. Чернявенький и говорит: – Посмотрю я на тебя… Ну и поразительный же ты тип!.. – Что??! Вскочил Петька с окна. Горькая обида взяла Петьку за самое сердце. – Что? – говорит. – Повтори! Как ты сказал? Паразительный? Это я паразительный! Сам ты паразит! Я тебе за такие слова – знаешь? – зубы посчитаю. Сжал Петька кулак, замахнулся. Улыбается чернявенький и говорит: – Напрасно, – говорит, – замахиваешься. Драться я с тобой все равно не буду. – Ага! – закричал Петька. – Боишься! – Да, – говорит чернявенький, – боюсь. Я, – говорит, – принципиально боюсь. Замахнулся Петька еще раз, да опустил руку – не посмел почему-то ударить. Опустил руку и пошел качаясь. А сзади ребята хохочут, и больше всех одноглазый Пятаков хохочет… Заплакал тут Петька от горькой обиды и пошел куда глаза глядят. Где-то под лестницей забился в угол – до вечера просидел. Даже к обеду не вышел. Только к чаю вечернему в столовую заявился. Выпил чай свой, хлеба сожрал полфунта и спать пошел. …Приснился Петьке сон. Сидит будто Петька на хавыре у бабки Феклы и мясо ест. Свинину. Пихает Петька свинину в рот громадными кусками, давится, глотает, а жир по подбородку течет и за рубаху стекает. А бабка Фекла еще на тарелку накладывает. – Ïшь, – говорит, – ïшь, дурница, як може швидче… Опомниться Петька не успел – подставляет бабка Фекла плошку с пампушками. Петька пампушки глотает, молоком запивает. А сам думает: «На сколько же это я наел?». Стал считать, а бабка Фекла за него отвечает: – Наел ты, – отвечает, – ровно на три рубля с лишним. Полагается мне с тебя получить… Встает Петька и говорит: – Бей меня, бабка Фекла. Нет у меня, бабка Фекла, денег. Нет у меня ни гроша. – Зато, – говорит бабка Фекла, – у тебя часы есть… Гони часы в уплату долга. Сунул Петька руку в карман – вытаскивает оттуда пачку денег. Одни червонцы вытаскивает. Штук сто. Дает Петька бабке Фекле штуки четыре. – На, – говорит, – бабка Фекла… Получи. Кланяется бабка Фекла в ноги. Благодарит Петьку за такую щедрость. А тут входят откуда-то кордонские ребята. Митька Ежик входит, Васька Протопоп, Козырь, Мичман… И все кланяются в ноги, и всем дает Петька по червонцу. А сам влезает на стул и кричит: – Пойте! – кричит. – Пойте, задрыги, «Гоп со смыком»!.. Вдруг откуда-то кучерявый выскакивает. Выскочил, папкой махнул. – А ну, беги! – кричит. Страшно стало Петьке – побежал. На улицу выскочил и бежит. А бежать сапоги мешают. Тяжелые на ногах полсапожки. Споткнулся Петька на каком-то углу и упал в канаву. В канаву упал – проснулся. Весь в поту. Одеяло на пол сползло, разметались подушки. Жарко Петьке – дышать невозможно. А в окно луна смотрит. А рядом ребята храпят. Чернявенький рядом храпит. И над самой Петькиной головой вентилятор: ж-ж-ж-жу. Поднял Петька одеяло, лежит, а спать не может. Страшная давит Петьку тоска. Думает Петька о разных вещах, но больше всего о воле. Вольную жизнь вспоминает, горюет… А вентилятор все: ж-ж-жу! ж-ж-ж-жу! Спать мешает Петьке. Вот где-то вдали за окном паровоз загудел. Встрепенулся Петька. «Ох, – думает, – хорошо сейчас на вокзале. На вокзале сейчас поезд московский встречают. Ребята наши все, поди, там. Карманы, поди, чистят у публики… Весело! А здесь лежи, как дурак, на простыночках…» Приподнялся Петька на локте, оглядел спящих ребят, усмехнулся горько. «И как это, – думает, – могут люди терпеть? Ведь живут же… И убегать не думают… Даже в лапту играют!» Лежит Петька. Потом обливается. Спать не может. А вентилятор: ж-жу… ж-жу… Вдруг далеко где-то колокол ударил. На каланче пожарный ночные часы отбивал: Бом-м! Бом-м! Бом-м! «Три часа», – сосчитал Петька. И вдруг – часики вспомнил. Задрожал весь. «Нет, – думает, – терпения моего нету. Пойду. Попытаю… Может, и достану часики, раздобуду часики…» Потихоньку оделся Петька, подумал немного и сложил одеяло в комок – будто лежит человек под одеялом. Подушку примял… На цыпочках к окну подошел. Осторожно затворку поднял, открыл окно. И сразу приятно ветром в лицо пахнуло. Задышал Петька полной грудью и высунулся из окна. Прыгать, конечно, страшно: второй этаж, и камни внизу блестят: прыгнешь – костей не соберешь. Рядом труба водосточная. Карниз узенький. А до трубы шага три. Осмелел Петька, вылез на карниз, раздвинул пошире ноги и перемахнул к трубе. Вниз по трубе – плевое дело. Раз, раз и готово, – стукнули каблуки о камень. Во дворе Петька. Ходит и место ищет, где часики закопал. А место – известно – у забора, а до забора саженей на десять дрова… Плотно Петькины часики дровами заложены. «Ну, – думает Петька, – ничего. Как-нибудь раскопаю». Плюнул Петька на руки и ухватился за первое полено. Потащил к себе. А полено тяжелое, сырое. Стащил Петька первое, за второе полено ухватился… Третье стащил. Отбросил. Этак штук двадцать раскидал, уморился, вспотел, весь в поленьях закопался. Но роет все-таки, пыхтит самосильно и знай себе тянет полено за поленом. Вот подцепил он какой-то тяжеленный чурбан с самого верха. Не выдержали руки – рухнул чурбан, загремел. И вся поленница рухнула. Раздался вдруг лай. Пес откуда-то выскочил. Испугался Петька – бежать не может. А пес лает, воет, зубы на Петьку скалит, и глаза у него что у волка горят. Сидит Петька, в дровах окопавшись, дрожит и думает… Думает – вспоминает. И все не может припомнить, как эту чертову собаку зовут… Трезор, что ли? Или Барбос? Или Шарик? И вдруг вспомнил. – Король! – кричит. Негромко кричит. – Король! Дура! Цыц, на место!.. И сразу перестал лаять Король. Завилял хвостом, погасил глаза и отошел в сторону. А Петька – что было духу – к трубе. Взобрался по трубе на второй этаж – и в окно. Чуть с карниза не сверзился. Влез все-таки. |