Онлайн книга «Республика Шкид»
В классе жарко. Поставленная на время холодов чугунка топится с утра дровами, наворованными у дворника. От чая и от жары все размякли и, лениво развалившись, сидят, не зная, о чем говорить. Третьеклассник Бобер, случайно затесавшийся на банкет, начинает тихо мурлыкать «Яблочко»: Эх, яблочко на подоконничке, В Петрограде появилися покойнички. Но «Яблочко» – не очень подходящая к случаю песня. Ребятам хочется спеть что-нибудь более торжественное, величавое, и вот Янкель затягивает школьный гимн: Мы из разных школ пришли, Чтобы здесь учиться, Братья, дружною семьей Будем же труди-и-ться. Ребята подхватывают: Бросим прежнее житье, Позабудем, что прошло. Смело к но-о-вой жизни! Смело к но-о-овой жизни! Один Купец не поет. Он считает, что греться у буржуйки гораздо приятнее. Улыбаясь широкой улыбкой, он сидит около пузатой железной печки, помешивая кочергой догорающие угли и головешки. – Мамочка, сходи посмотри, который час, – говорит Янкель. Но в эту минуту дверь отворяется и входит Эланлюм. – Пора спать, ребята. Уже половина первого. Никто не возражает ей. Шкидцы вскакивают. Бесшумно расставляются по местам столы, табуретки и стулья, убираются остатки юбилейного ужина, складывается на железный поднос посуда. Янкель бережно и любовно укладывает в свою парту виновника торжества – комплект «Зеркала» – и вместе с другими на цыпочках идет к выходу. В дверях его останавливает Эланлюм. Кивком головы она показывает на чугунку. Янкель возвращается. Наспех поковыряв кочергой и видя, что головешек нет, он закрывает трубу. Выходя из класса, он замечает, что на полу у самой стены прижался крохотный уголек, случайно выскочивший из чугунки. Надо бы подобрать или затоптать его, но возвращаться Янкелю лень. «Авось ничего не случится. Погаснет скоро», – мысленно решает он и выходит из класса. В спальне тихо. Все спят. Воздух уже достаточно нагрелся и погустел от дыхания, но почему-то теплая густота делает спальню уютней. Пахнет жильем. Слабо мерцает угольная лампочка, свесившаяся с потолка, настолько слабо, что через запушенные инеем окна виден свет уличного фонаря, пробивающийся в комнату и освещающий ее. В спальне тихо. Изредка кто-нибудь из ребят, самый беспокойный, увидев что-то страшное во сне, слабо вскрикнет и заворочается испуганно на кровати. Потом вскинет голову, сядет, увидит, что он не в клетке с тиграми, не на уроке математики и не на краю пропасти, а в родной шкидской спальне, и вновь успокоится. И в комнате опять тихо. Янкель проснулся, перевернулся на другой бок, зевнул и огляделся. Было еще темно. Все спали, так же бледно светила лампочка, но фонарь за окном уже не горел. «Часа три-четыре», – подумал Янкель и собирался уже опять уткнуться в подушку, как вдруг его внимание приковало маленькое сизое облачко вокруг лампочки. «Что за черт, кто бы мог курить в спальне», – невольно мелькнуло в голове. Но думать не хотелось, хотелось спать. Он опять укрылся с головой одеялом и притих. Вдруг из соседней комнаты кто-то позвал воспитателя, тот повертелся на кровати и, кряхтя, поднялся. – Кто меня зовет? – прохрипел Шершавый, болезненно морщась и хватаясь за голову. Кричал Газенфус – самый длинный и тощий из всех шкидцев и в то же время самый трусливый. – Дым идет откуда-то! Воспитатель, а даже не посмотрит – откуда, – надрывался он. Теперь заинтересовался дымом и Янкель и тоже набросился на несчастного фельдшера: – Что же вы, дядя Володя, в самом деле? Пойдите узнайте, откуда дым. Но Шершавый расслабленно простонал в ответ: – Черных, видишь, я болен. Пойди сам и узнай. Янкель разозлился. – Идите вы к черту! Что я вам – холуй бегать? Он решительно повернулся на бок, собираясь в третий раз уснуть, как вдруг дверь с треском распахнулась – и в спальню ворвалось густое облако дыма. Когда оно слегка рассеялось, Янкель увидел Викниксора. Тот тяжело дышал и протирал глаза. Потом, оправившись, спокойным голосом громко сказал: – Ребята, вставайте скорее. Однако говорить было не нужно. Половина шкидцев уже проснулась и, почуяв неладное, торопливо одевалась. Викниксор, увидев полуодетого Янкеля, подозвал его и тихо сказал: – Попробуй пройти к Семену Ивановичу, к кладовой. Дыму много. Возьми подушку. Янкель молча кивнул и, схватив подушку, двинулся к двери. – Ты куда? – окликнул его одевавшийся Бобер. И, сразу поняв все, сказал: – Я тоже пойду. – Пойдем, – согласился Янкель. Спальня уже гудела, как потревоженный улей. Будили спавших, одевались. Подходя к двери, Янкель услышал за спиной голос недовольного Купца. Его тормошили, кричали на ухо о пожаре, а он сердито, истерично смеялся. – Уйдите, задрыги! О-го-го! Не щекочите! Отстаньте! Натягивая на ходу свой нарядный, принесенный «с воли» полушубок, Бобер нагнал Янкеля. – Ну, пойдем. – Пойдем. Они переглянулись. Потом Янкель решительно дернул дверь и вышел, наклоняя голову и закрывая подушкой рот. Сразу почувствовался противный запах гари. Дым обступил их плотной стеной. Держась за руки, они на ощупь вышли в зал. Янкель открыл на минуту глаза и сквозь жуткий мрак увидел едва мерцающий глазок лампочки. Обычно светлый зал теперь был темен, как черное покрывало. Ребята миновали зал, свернули в коридор, по временам открывая глаза, чтобы ориентироваться по лампочкам. От дыма, пробивавшегося сквозь подушку, начало першить в горле, глаза слезились. Было страшно идти вперед, не зная, где горит. – А вдруг мы идем на огонь? Но вот за поворотом мелькнул яркий свет, дыму стало меньше. Эконом уже стоял у дверей, встревоженный запахом гари. – Пожар, Семен Иванович! – разом выкрикнули Янкель и Бобер, с жадностью глотая свежий воздух. – Пожар! Эконом засуетился. – Так что же вы! Бегите скорей в пожарную команду. Погодите, я открою черную лестницу. Звякнула цепочка. Ключ защелкал по замку, прыгая в дрожащих руках старика. – Пойдем? – спросил Янкель, нерешительно поглядывая на Бобра. – Конечно. Надо же! |