Онлайн книга «Республика Шкид»
Японец и Дзе, не обладая излишками хлеба, принуждены честно выполнить геройски принятую на себя обязанность. Идут на кухню. Ведра и тряпки предусмотрительно расхватаны, приходится ждать, пока кто-нибудь кончит мытье. Получив наконец ведра и наполнив их крутым кипятком, товарищи поднимаются наверх. Там Аннушка, старшая уборщица, командует и распределяет участки для мытья. – Вымойте Белый зал, – говорит она. Еонин и Джапаридзе спускаются вниз и проходят в Белый зал. Зал большой, страшно браться за него. По положению надо мыть тщательно, промывать два раза и вытирать паркетные плиты насухо, чтобы не было блеска. Но улигане, оставшись вдвоем, решают дело иначе. – Начинай! Японец берет ведро, нагибает его и бежит по залу. Вода разливается ровными полосками. За Японцем на четвереньках бежит Дзе и растирает воду. Через пять минут паркетный пол темнеет и принимает вид вымытого. – Готово. Товарищи усаживаются к окну. Джапаридзе закуривает и, затягиваясь, осторожно пускает дым по стене. Просидев срок, который нужен для хорошего мытья, идут в канцелярию. – Дядя Саша, примите зал. Сашкец идет в зал, близоруко, мельком осматривает пол и возвращается в «халдейскую». Японец и Дзе идут в класс, растопляют печку и, греясь у яркого огня, болтают о лотерее-аллегри и ждут понедельника.… В сумраке октябрьского утра Ленька Пантелеев бежал из отпуска в Шкиду. Обутые в рваные «американские» ботинки ноги захлебывались грязью, хлопали по лужам, стучали на неровных плитах тротуаров. На улицах закипала дневная жизнь, открывались витрины магазинов, и из лавок «Продукты питания» вырывался на улицу запах теплого ситного, кофе и еще чего-то неуловимого, вкусного. Ленька бежал по улице, боясь опоздать в Шкиду. У Покровки в витрине ювелирного магазина попались часы. Ленька взглянул и похолодел. Пять минут одиннадцатого, а в Шкиду надо было поспеть к первому уроку, к десяти. Он прибавил ходу и крепче сжал объемистый узел, наполненный вещами, предназначенными для лотереи-аллегри. Были в нем: «Пошехонская старина» Салтыкова, ржавые коньки, гипсовый бюст Льва Толстого, ломаный будильник, зажигалка и масса безделушек, которые Ленька частью выпросил, частью стянул у сестренки. – Начались уроки? – спросил Пантелеев, когда ему, запыхавшемуся и усталому, кухонный староста Цыган открыл дверь. – Начались, – ответил Цыган. – Давно? – С полчаса. «Влип, – подумал Пантелеев. – Какой еще урок, неизвестно… Если Сашкец или Витя, то гибель – пятый разряд!» Боясь попасться на глаза Викниксору или Эланлюм, он, крадучись, пробрался к классу, прильнул ухом к замочной скважине и прислушался. Сердце его радостно запрыгало. Через дверную щель глухо доносились отрывистые реплики: – Карамзин… Тысяча восемьсот третий год… Наталья, боярская дочь… Ленька приоткрыл дверь и спросил: – Можно? – Пожалуйста, – ответил Асси, – войдите. Он был единственный халдей, который называл шкидцев на «вы». Ленька вошел в класс. При виде его, несущего узел, класс загромыхал. – Ай да налетчик! – Браво! – Ура! Ленька прошел к своей парте, уселся, отдышался и стал развязывать узел. Тотчас же к нему подсели Японец и Джапаридзе. – Ну, показывай. Пантелеев выложил на скамейку парты принесенные вещи. – А Янкель пришел? – спросил он. – Нет еще, – ответил Японец, перелистывая «Пошехонскую старину». Парту Пантелеева обступили Воробей, Горбушка и Кальмот. – Ну, хряйте, хряйте, – прогнал их Ленька, – нечего глазеть. Тут профессиональная тайна. Любопытные отошли. Ленька засунул вещи в ящик парты, отложив отдельно принесенные продукты: хлеб, сахар, кусок пирога и осьмушку махорки. В это время в класс ворвался раскрасневшийся и вспотевший Янкель. В руках он нес огромный, перевязанный бечевкой пакет. Улигания встретила его еще более громким «ура». Янкель бросился на свою парту и, отдуваясь, протянул: – Фу ты, я-то думал – у нас Гусь Лапчатый, а тут… Асси, на минуту притихший, бубнил, спрятав голову в плечи: – Карамзин – выразитель эпохи… Разбирая его произведения в хронологическом порядке, мы…Затрещал звонок. Асси, не докончив фразы, поднялся и выкатился из классной. – Компания, сюда! – закричал Японец. Четверка собралась у пантелеевской парты. Янкель притащил свой пакет и, развернув его, выложил десятка два разных книг, уйму вставочек, статуэток, палитру красок и комплект «Нивы» за 1909 год. Притащил свои вещи к пантелеевской парте и Японец. Дал он сто двадцать листов писчей бумаги, которую копил в течение целого года, и дюжину фаберовских карандашей. Джапаридзе снял и отдал обмотки. Носить обмотки в Шкиде считалось верхом изящества и франтовства, взнос Джапаридзе поэтому был очень ценен. Когда все вещи были собраны, Янкель предложил: – Приступим к технической части. Надо составить каталог. Стали составлять список вещей. Первым номером записали коньки: ... 1. Первосортные беговые коньки «Джексон». Вторым записали обмотки Дзе: ... 2. Прекрасные суконные обмотки последнего лондонского образца. Третьим прошел трехсантиметровый бюст Толстого «почти в натуральную величину»… Дальше оценка вещей стала затруднительна. Вынули будильник. Будильник оказался лишь пустой жестяной коробкой с циферблатом, но без механизма. – Идея, – сказал Японец. – Пиши: «Изящные часы-будильник „ohne Mechanismus”». – Это что значит? – спросил Дзе. – Уж больно звучно. – Это значит, что часы без механизма… А ребята не поймут – подумают, что фирма «Оне Механизмус». Потом записали «Полный комплект журнала «Нива» за 1909 год в роскошном коленкоровом переплете», ломаный десертный ножик под громким названием «дамасский кинжал вороненой стали», зажигалку и «Пошехонскую старину». Затем стали записывать мелочь – статуэтки, карандаши, вставочки. Под конец пустили бумагу: ... 51. Прекрасная веленевая бумага 5 л. 52.»»»» 53.»»»» Всего набралось 70 номеров. – Почем же будем продавать билеты? – спросил Пантелеев. |