Онлайн книга «Дальний берег Нила»
|
– Ну не знаю. Я родилась в Ленинграде, двадцать четыре года прожила в нем и не скажу, чтобы он как-то высасывал из меня жизнь. Хотя, конечно, бывало всякое… Таня призадумалась. Перед глазами отчетливо проступил белый больничный потолок – первое, что она увидела, выйдя из затяжной комы той далекой ленинградской зимой. И почти сразу за ней пришли – и она навсегда перестала быть жительницей Ленинграда. – Афины тоже не назовешь местом с позитивной энергетикой. Я весь день была выжатая не хуже тех апельсинов. – Соня показала на барную стойку, где в сложной конструкции с прозрачными лопастями вращались под гнетом апельсины, отдавая свежий сок. – А теперь мое единственное желание – завалиться в кроватку и бай-бай до утра… – А ты завались, – предложила Таня. – До лифта-то доползешь? Соня подозрительно стрельнула глазками. – А вы? – А у нас еще вино с сыром и десерт с кофе… Пляж был безлюден, только у самой кромки воды под большим ярким зонтом строила песочный город кудрявая девочка. Она работала старательно, высунув язычок, выкапывала речку между двумя уже построенными домиками. Вся картинка медленно и плавно, как в кино, приближалась к Тане. Таня протянула руку, дотронулась до черных кудряшек. Девочка подняла головку и оранжевым совочком показала куда-то вдаль. По берегу, не оставляя следов на песке, шла пестрая группа, возглавляемая худой и высокой старухой с пронзительным взглядом молодых, пламенных глаз. А еще был седой бородатый скрипач, громадный медведь, неуклюже переваливающийся на коротких задних лапах, и гибкая, словно гуттаперчевая, девочка в длинной красной юбке. – Кали спера, кирья Татиана, – с поклоном сказала старуха, приблизившись. – Доброго вечера… – Откуда ты знаешь мое имя? – Татиана – хозяйка дома. Ты – хозяйка этого дома. Старая цыганка начала обводить костлявой рукой берег, прибрежную рощу, кремовый купол Занаду… – Я не хозяйка… Цыганка остановила руку, показав на что-то, находящееся у Тани за спиной. Ребенок строил город из песка. Только это уже была не черноволосая девочка, а светленький мальчуган, совсем еще малыш. – Твой сын, – сказала цыганка. – Хозяин Занаду. – Но у меня нет сына. Только дочь. – Твой сын, – повторила старуха. – И внук. – Сын и внук? Так не бывает… – Так бывает, – сказала цыганка и повернулась к своим. – Анна, пляши! Запела скрипка, и девочка с плавным взмахом руки закружилась, извиваясь в пламенном танце. – Огонь, Танюша, – грустно сказала бабка. – Кто хороший, тот не сгорит… Огонь очищает. Не в силах отвести взгляда, Таня завороженно смотрела на девочку – и вдруг поняла, что это та же самая девочка, что явилась ей на берегу, только старше, лет одиннадцати… – Нюточка! – крикнула Таня Дарлинг, резко взмахнула рукой, отгоняя видение, перевернулась, раскрыла глаза и удивленно моргнула, не сразу поняв, где она находится. Она лежала на кровати в светлой, небедно обставленной спальне. Окно было открыто, занавески колыхались на ветру. Снаружи доносился шум моря. Из смежной комнаты, через открытую дверь, доносился самозабвенный храп Сони. Таня прикрыла глаза, глубоко вдохнула-выдохнула, откинула покрывало, бодро встала. Прошлась по комнате, на ходу разминая суставы. Напевая вполголоса, выглянула на балкон, с наслаждением втянула в себя чистейший воздух. Запела погромче: – Не надо печалиться, вся жизнь впереди! Вся жизнь впереди… – Она подошла к Соне, энергично встряхнула покрывало. – Эй, солнце, взойди! Соня заворочалась. – Ммм… Да что такое… Поспать уже нельзя… – Вставайте, ваше сиятельство! Сон на закате вреден для здоровья! Синяки под глазками, потеря товарного вида. Соня протерла глаза, посмотрела на Таню. – Который час? – Да уж шесть скоро… Давай, давай, поднимайся, мы когда приехали, а еще не купались! Окрестности не осматривали! С хозяевами так и не познакомились! Позор на мою седую голову! – Нам же передали, что ждут к ужину ровно в девять. А до той поры я бы еще повалялась… Пароход, обед… Разморило… Таня настаивать не стала. Тихо прикрыв за собой дверь, она спустилась по витой лестнице в просторный беломраморный холл и вышла в сад. От раскрывшейся перед нею красоты дух захватывало. На всем пространстве, насколько хватало взгляда, царили цветы – в клумбах, в затейливых партерах, перемежаясь с камнями и кустарниками, на высоких шпалерах. Особенно много было роз, их пьянящий аромат, мешаясь с йодно-озоновым запахом морского бриза, кружил голову, и Таня не сразу заметила, что из-под мощного, раскидистого кедра, одиноко стоящего посреди простершейся по правую руку лужайки, на нее смотрят две пары глаз – старика и маленького, годиков двух, мальчонки. Встретившись с ними взглядом, Таня улыбнулась и помахала рукой. Старик помахал в ответ. Подойдя поближе, она увидела, что под деревом насыпана куча желтого песка, белокурый малыш сидит в ней и колотит совочком по крышке пластмассового ведерка, а старик, склонившись рядом, что-то чертит палочкой на песке. – Здравствуйте! Я – Таня Дарлинг, давняя подруга Лиз. А вы, наверное, господин Рабе, мне Лиз много о вас рассказывала. Хочу от души поблагодарить вас за любезное приглашение погостить на вашем райском острове… – Милая барышня, я не очень силен в английском, – медленно, с чудовищным акцентом проговорил старик. – Если вы говорите по-немецки или по-французски… – Bien, – согласилась Таня. – Alors, Monsieur Rabe, je suis… [31] – Она повторила свою речь на безукоризненном, чуть суховатом французском. Старик улыбнулся. – Дитя мое, я очень рад, что вам нравится в моих владениях. Простите, что не успел лично встретить вас, мы немного загулялись с этим юным господином… Кстати, его зовут Нил. – Простите?.. – Нил. Довольно редкое русское имя. Фантазия нашей мамочки, вы же знаете, она помешана на всем русском. – Простите, кто?.. – Да Лиз же. Нил – ее сын. Неужели она вам ничего не рассказывала? Замечательный юноша, одна беда – большой молчун. Малыш поднялся, деловито обтер ручки о синие штанишки и потрогал Таню за колено. – Мама!.. Из окна своей спальни Лиз сквозь занавеску смотрела, как ее Нилушка, ее сыночек, бойко семенит по лужайке, держась за руку Тани Дарлинг, улыбается, лопочет что-то. Вот они подходят к белому садовому столику с вечными дедушкиными шахматами, вот Таня усаживается в плетеное кресло, а этот негодник лезет к ней на колени, теребит сережку… |