Онлайн книга «Полет Ворона»
— Кто это? — спросила она, когда они вошли в комнату Никиты. — Моя мама, — ответил он. Таня была потрясена и не сразу заметила, что Никита протягивает ей полиэтиленовый пакет. — Переодевайся, — сказал он. — Потом я приду, наведем последние штришки, и за работу… — За какую работу? — спросила она, но он уже закрыл за собой дверь. Таня присела на диван и вынула из пакета платье — длинное старинное платье из черного бархата с газовыми вставками и лифом, отделанным стеклярусом. Таня встала и, держа платье на вытянутых руках, принялась любоваться им. Какая интересная, эффектная штука! Она подошла к зеркальному шкафу, приложила платье к себе, посмотрела. Из зеркала на нее глядела молодая дама начала века — изысканная, таинственная. Таня бережно положила платье на диван и принялась торопливо стаскивать пуловер… Удивительно, но платье меняло в ней все — походку, осанку, жесты. Она остановилась у зеркала, повелительно повела рукой, потом изобразила, будто томно обмахивается веером, попробовала придать лицу выражение легкой иронии, снисходительного презрения, высокомерия… Не выдержала и рассмеялась. — Графиня Приблудова! — Она подмигнула своему смеющемуся отражению. — Фрейлина двора, особа, приближенная… К ее отражению бесшумно прибавилось второе — улыбающееся тонкими губами худое, аристократическое лицо Никиты. — Гениально! — сказал он. — Теперь присядь-ка сюда. Он отвел ее от шкафа и усадил на пуфик, стоящий возле высокого старинного трюмо. Из ящичков трюмо он стал доставать флакончики, коробочки, кисточки. — Это что? — спросила недоуменно Таня. — Будем достраивать образ, — сказал Никита. — Для начала чуть-чуть вазелину… — Его проворные пальцы побежали по ее щекам. — Так ты и в гриме разбираешься? — спросила Таня. — Не болтай, а то в рот попадет… Я во многом разбираюсь и многое умею, будучи личностью многогранной и наделенной множеством талантов. Если ты до сих пор в этом не убедилась, скоро убедишься окончательно. — Слушай, — сказала Таня, подождав, когда он с щек перешел к глазам, — а почему ты оказался на студии, мне, помнится, Иван рассказывал, ты учился в Москве на дипломата, потом работал за границей?.. — Интриги… — неожиданно мрачно сказал Никита и замолчал, сосредоточенно работая. Притихла и Таня. Видимо, вопрос ее оказался бестактным. — Готово, — через несколько долгих минут прежним веселым голосом сказал он. — Взгляните на себя, фрейлина двора… Хотя нет, еще одна деталька… Он отошел от нее, залез в шкаф, вытащил оттуда что-то черное, подошел и, примерившись, надел ей на голову. Таня посмотрела в зеркало. Эффект преображения был полным. Черная круглая шляпка с вуалькой убрала последнее, что связывало облик Тани с современностью, — ее короткую, модную стрижку. — Что ж, ваше сиятельство, входите в образ… — В какой образ? — В тот, в каком вы сейчас являетесь моим восхищенным очам. Характер, склонности, привычки, образ жизни, факты биографии и прочее, по-моему, определяются такой внешностью стопроцентно… Заодно вот это поучи. Он подал ей листочек с каким-то текстом. — Что это? — Романс один старинный. Очень соответствует образу. — Зачем все это? — Надо. Увидишь. Пока не выучишь — из комнаты ни ногой. Он снова вышел. Таня принялась расхаживать по комнате, глядя в листочек. ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ Жила я дочкой милою В родительском дому, А нынче все постыло мне, Не знаю почему. То полымем, то холодом В очах стоит туман. Мелькнул в окошке золотом Расшитый доломан. Aх, конь твой серый в яблоках — Копытом на крыльцо. Как нежно очи храбрые Глядят в мое лицо, И пьют уста невинные Отравное питье… Ах, воротник малиновый, Ах, на груди шитье! Жила я, цветик аленький, Теперь не знаю сна — До света в тесной спаленке Лампада зажжена. Ты лестницею длинною Как смеркнет, приходи. Ах, воротник малиновый, Ах, раны на груди! Сжимаю крестик маленький В пылающей горсти — Прощай, отец и маменька, Мой суженый, прости! Сегодня вас покину я На горькое житье… Ах, воротник малиновый, Ах, на груди шитье! Она никогда не слышала этого романса. Наверное, старинный. Интересно, что такое доломан? Вошел Никита с чашкой кофе и, прихлебывая, посмотрел на нее. — Тебе не предлагаю — помаду смажешь. Выучила? — Не совсем. — Ничего. В процессе доучишь. Времени мало. Прошу сюда. Он подошел к стоящему возле трюмо пианино, сел на круглую табуретку, откинул крышку. Ноты читаешь? — Нет, — призналась Таня. — Ладно. Слушай. Он пробежался пальцами по клавиатуре, взял несколько аккордов и запел, уверенно подыгрывая себе. — Жила я дочкой милою… Голос у него был несильный, но правильный и с приятной хрипотцой. В начале второго куплета он поднял голову и посмотрел на нее. — Ну что ж ты? Для кого стараюсь? Подпевай давай. Они начали репетировать. — Так, — наконец сказал Никита и поглядел на часы. — Перерыв пятнадцать минут. Повтори про себя, пройдись еще несколько раз… — Поесть бы… — Ладно. По бутербродику можно. Только кусай аккуратнее. Смажешь грим — придушу. На кухне он еще раз посмотрел на часы. — Ждем кого-нибудь? — с удовольствием дожевав бутерброд, спросила Таня. — Прекрасного принца. Ровно в девять пробьют часы и… Он хлопнул себя по лбу и вскочил. — Сиди здесь. Я сейчас. Через минуту он вернулся с черными лаковыми туфлями на высоком каблуке. Таню передернуло. — Обувайся, — коротко сказал он. |