Онлайн книга «Полет Ворона»
Проехав по скользким колдобинам коломяжских улиц, студийный «рафик» остановился возле мастерской Шпета, фарами выхватив из ранней зимней ночи крыльцо над тремя ступеньками, увенчанное покосившейся табличкой «Rue de Montrouge», и медведистую фигуру хозяина, вышедшего на звук мотора. — Ну, здорово, здорово! — Его зычный, хрипатый, словно у бывалого уголовника, голос разнесся по ближайшей округе. — Долгонько вы, черти! Я уж без вас праздновать начал. — Оно и видно! — как бы сердясь, крикнула ему Анечка, выходя из машины. — Заходите, ребята! Гости шумной гурьбой высыпали из машины и поспешили в дом. На пороге с каждым, без различия пола и возраста, обнимался и целовался Шпет. Таня с удивлением отметила, что Анечкиному мужу много за пятьдесят и — уже без удивления — что от него за версту разит дешевым вермутом. С крыльца гости попадали прямо в мастерскую и сразу устремлялись к столу. Поискав глазами вешалку, Таня увидела гвозди, вбитые в стенку возле дверей, и стала расстегивать пальто. — Не раздевайся, — сказал Никита. Изо рта у него вылетело облачко пара. — Замерзнешь. — Ничего себе! — шепнула ему Таня. — Мало того что в какой-то притон завезли, так еще и холодом морить собираются. — Потерпи немного, — шепнул ей Никита. — Скоро тут тепло будет, даже жарко. Он усадил Таню на диван и пошел обратно на улицу. Проспавшийся в дороге Иван и бородатый Володя, пошатываясь, втаскивали в дом ящик с каким-то спиртным. Белозеров и осветитель Паша несли сумки со снедью. Последним в дверях показался Никита. Руки его были заняты охапкой букетов. — Эй, хозяин, банки давай! Добавим в твое утлое пристанище немного живой красоты. — А, цветуечки! — оскалившись, прохрипел Шпет. — Они того… тоже свою пользу имеют. Вскоре на полках, на шкафу запестрели цветы в стеклянных и жестяных банках. — Икебана! — радостно сказал Шпет, водружая самый большой букет в центр стола, на котором все было уже готово к празднику: бутылки и банки раскрыты, хлеб, колбаса и сыр нарезаны, стаканы и тарелки расставлены. — Все закончилось хорошо? — Замечательно! — хором ответили Анечка с подругами. Шпет потер руки. — Полный вперед! — скомандовал он. — За успех, по полной и до дна! — Мне бы чего послабее, — прошептала Таня, когда Никита занес над ее стопочкой бутылку водки. — Послабее только Вилькин вермут плодово-ягодный, по рупь двадцать две. Не рекомендую. Таня поморщилась и махнула рукой. — Наливай! Холодная жгучая водка опалила ей язык, горло. Она судорожно вдохнула, на мгновение замерла и с благодарностью приняла из рук Никиты стакан с лимонадом. — Запивочка, — прокомментировал он, — Теперь закуси. На ее тарелке появился бутерброд с селедкой и огурец. — Между первой и второй — перерывчик небольшой — командовал Шпет. — Я поднимаю бокал за святое исскуство, за всех нас, его скромных служителей, чтоб оно и впредь нас грело и кормило! — И поило! — добавил бородатый Володя. — Истину глаголешь, отрок! — И Шпет первым опрокинул в свою жилистую глотку стакан вермута. На этом организованные тосты кончились. Гости пили, закусывали и беседовали как кому заблагорассудится… Таня сидела возле Никиты. Глаза ее блестели, лицо разрумянилось, она сбросила пальто за спину, на диван. Она внезапно поняла, что зверски голодна, и накинулась на колбасу, рыбу, зеленый горошек. Никита подкладывал ей и улыбался. За столом образовалось два кружка. Один — из присутствующих дам и Белозерова. Они оживленно болтали обо всем на свете, перемывали косточки знакомым, внезапно разражаясь дружным смехом, и столь же внезапно умолкали, перескакивая на другую тему. Второй кружок составили Володя, Паша, Иван и вскоре присоединившийся к ним Шпет. Там дружно пили, разговоры велись в режиме монолога, обращенного к собеседнику, а тот реагировал на сказанное встречным монологом. На периферии этой компании, нахохлившись, сидел Огнев — маленький, незаметный. Он глушил стакан за стаканом, молчал, лишь изредка опаляя сидящих взором своих огромных глаз, особо выделявшихся на его бледном, мокром от пота лице. Когда кто-то ловил на себе этот жутковатый взгляд, становилось неуютно, хотелось поскорее отвернуться, отмахнуться, забыть. Насытившись, Таня довольно откинулась на спинку Дивана и прислушалась к разговору, который рядом оживленно вели Анечка с подругами. Ее внимание заметили и мгновенно включили ее в кружок слушателей: — И вот, Танечка, вы представляете себе, у слушателей этой школы кундалини стал подниматься уже до сердечной чакры… Естественно, кто-то стукнул, вмешалось правительство, и школу прикрыли. У Зубкова были большие неприятности… — А говорят, что в Индии хороший гуру поднимает кундалини до самой Аджны… — Быть того не может! Тогда бы все стали уходит в астрал… — А кундалини — это что? — спросила Таня у Никиты. Хотела шепотом, а получилось громко. Ее услышали — Кундалини, Танечка, — это Манипура, первая чакра, — со снисходительной усмешкой сказала Ира, Анечкина подруга, затеявшая этот разговор. — Сама ты Манипура! — вмешалась Анечка. — Кундалини — это Муладхара. Она дает красное свечение… Подруги заспорили. Таня вновь обратилась к Никите: — Все-таки что такое кундалини? Я вообще ничего не понимаю… — Да как тебе сказать? Что-то вроде хвостика, как у кенгуру. — И что, у людей такие хвосты вырастают? — Понимаешь, это такой астральный хвостик… энергетический. — А зачем надо, чтобы он поднимался? — Не знаю. Говорят, для духовности… — Кто о чем, а Ирка о шанкрах! Ну, у кого что болит… — вставил словцо Белозеров. — Белозеров, ты пошляк! Белозеров усмехнулся и приосанился. — Давайте-ка лучше танцевать. Вилька, у тебя музыка есть? — А как же, — мгновенно отозвался непьянеющий Шпет. — Эллингтон, Дэйв Брубэк, Армстронг… Чего желаете? — Фи, — наморщила нос Любочка. — А «Бони-Эм» есть? — Говна не держим-с, — с поклоном ответил Шпет и удалился, не дожидаясь ответной гадости от обиженной Любочки. Подруги защебетали о современной музыке, а Таня наклонилась к Никите, накрыла его ладонь своей и, заглянув ему в глаза, сказала: — Слушай, я совсем необразованная. Расскажи мне про эти, ну, как их… про шанкры. Никита фыркнул. — В другой раз. Вон, гляди, хозяин уже магнитофон тащит. Будет музыка… Ча неимением лучшего дамы остановили свои выбор на Элингтоне. С первыми звуками «Каравана» Белозеров с поклоном протянул руку Анечке. — Под это разве танцуют? — кокетливо спросила она, но руку приняла и поднялась. |