Книга Бабушки, страница 4 – Дорис Лессинг

Так все и шло, а все нежеланное задвигалось подальше. «Если не сломано, то и чинить не надо», — повторяла иногда Роз. Она беспокоилась за Лил по причинам, которые станут ясны позднее, но не за себя. У Лил могут быть проблемы, но не у нее, не у нее с Гарольдом и Томом. Все шло просто расчудесно.

А потом это и случилось.

Сцена: супружеская спальня, мальчикам тогда было лет по десять. Роз лежала, растянувшись на кровати, Гарольд сидел на подлокотнике кресла и смотрел на жену с улыбкой, но решительно. Он только что сообщил ей, что ему предложили профессуру в университете другого штата.

— Ну, наверное, ты сможешь приезжать по выходным, или мы к тебе, — сказала Роз.

Это было вполне в ее духе, игнорировать угрозу — несомненную! — ее браку, но муж коротко и холодно посмеялся и после паузы ответил:

— Я хочу, чтобы и вы с Томом переехали.

— Отсюда? — Роз села и встряхнула все такие же белокурые, но теперь уже вьющиеся волосы, чтобы получше его рассмотреть. — Переехать?

— Почему бы тебе не признаться? Ты не хочешь расставаться с Лил, в этом же дело?

Роз в наигранном ужасе прижала к груди обе ладони. Хотя она и на самом деле была удивлена и возмущена:

— Ты на что намекаешь?

— Я не намекаю. Я говорю прямо. Это может показаться тебе странным… — Такая фраза обычно характерна для начала ссор. — Я хочу, чтобы у меня была жена. Настоящая.

— Ты с ума сошел?!

— Нет. Хочу кое-что тебе показать, — он достал коробку с пленкой. — Роз, пожалуйста. Прошу. Пойдем в соседнюю комнату, посмотрим.

Роз поднялась с кровати, весело изображая недовольство.

Она была почти голая. С глубоким вздохом, предназначавшимся небесам или некоему беспристрастному наблюдателю, она надела розовый пеньюар с перьями, который стянула из гардероба театра для какой-то пьесы: ей казалось, что он просто создан для нее.

Роз села напротив участка белой ничем не заставленной стены.

— Интересно, что же ты затеял, — дружелюбно проговорила она. — Гарольд, балбес ты великовозрастный. Ну же, серьезно, я тебя спрашиваю!

Гарольд запустил пленку с домашним видео. Это были они — четверо, два мужа, две жены. Они вернулись с пляжа, женщины в парео поверх бикини. Мужчины еще в плавках. Роз с Лил сели на диван, на тот самый, на котором она сидела сейчас, а мужчины — на стулья с жесткими спинками, подавшись вперед. Женщины разговаривали. О чем? А это важно? Они смотрели друг другу в глаза, что-то энергично объясняя. Мужья старались вклиниться в беседу, присоединиться к ним, но женщины их буквально не слышали. Гарольд, а потом и Тео разозлились, повысили голос, но их все равно не услышали, когда мужчины наконец настойчиво закричали, Роз вскинула руку, чтобы присмирить их.

Роз вспомнила этот разговор — только что. Тема была незначительная. Мальчикам предстояло поехать к какому-то другу на выходные. Родители обсуждали. Не более того. То есть обсуждение вели матери, а отцам там и места как будто не было.

Когда мужчин заткнули, они лишь молча смотрели, обмениваясь взглядами. Гарольд был недоволен, а по жестам Тео читалось: «Женщины, что с них взять?»

А потом, бросив эту тему — мальчишек, — Роз продолжила: «Просто обязана тебе сообщить…», наклонилась к Лил и, неосознанно перейдя на шепот, сказала ей что-то, совершенно неважное.

Мужья все смотрели, Гарольд с напряженной иронией, Тео заскучал.

И так далее. Пленка крутилась и крутилась.

— Ты снял это, чтобы подловить меня? Ты все подстроил, чтобы мной манипулировать!

— Нет, ты разве не помнишь? Я снимал мальчишек на пляже. Ты взяла у меня камеру и сняла меня с Тео. А потом он сказал: «А как же девочки?»

— А…

— Да. И только просмотрев запись вчера, в общем-то я увидел… я не то, чтобы удивился. Ведь так у нас всегда. Вы с Лил вместе. Постоянно.

— Ну и что ты хочешь этим сказать? Что мы лесби?

— Нет. Не хочу. Да и если так — какая разница?

— Я просто не понимаю.

— Секс, естественно, особого значения не имеет. В сексе у нас все более чем нормально, но отношения у тебя не со мной.

Роз села, чувства скручивали ее узлом, она заломила руки, слезы готовы были пролиться.

— Так что я хочу, чтобы ты переехала со мной на север.

— Да ты спятил!

— Ох, я знал, что ты откажешься, но могла хотя бы сделать вид, что готова это обдумать.

— Ты хочешь развестись?

— Вообще-то нет. Но если бы нашлась женщина, для которой я был бы на первом месте, то…

— Тогда-то «да»! — воскликнула она наконец, расплакавшись.

— Ну, Роз… Не думай, что я не переживаю из-за этого. Ты мне дорога, ты же знаешь. И я буду дико по тебе скучать. Ты мне как друг. И вряд ли мне будет с кем-то так же хорошо в постели, это я тоже осознаю. Но здесь я чувствую себя тенью. Я не так уж важен. И все.

Теперь пришел его черед смахнуть слезу, закрыть глаза руками. Он вернулся в спальню, лег на кровать, она — рядом с ним. И они принялись утешать друг друга.

— Гарольд, ты сошел с ума, ты же это понимаешь? Я тебя люблю.

— Роз, я тебя тоже люблю, не думай, что не люблю.

Потом Роз позвала Лил, и они вдвоем посмотрели видеозапись, молча, до самого конца.

— Вот поэтому Гарольд хочет уехать, — заключила Роз, рассказав подруге вкратце о случившемся.

— Не понимаю, — ответила Лил, морща лоб. Она была крайне серьезна, да и Роз тоже, но при этом она улыбалась и злилась.

— Гарольд уверяет, что отношения у меня с тобой, а не с ним.

— Ну и чего он хочет? — спросила Лил.

— Говорит, что не чувствует себя включенным в нашу жизнь.

— Он не включен! Да я всегда при нем чувствовала себя… брошенной. Все эти годы я смотрела на вас с Гарольдом и мечтала…

До этого самого момента преданность не позволяла ей говорить, но теперь Лил наконец призналась:

— У меня брак не сложился. Мне плохо с Тео. Я никогда… но ты ведь знала. А вы с Гарольдом всегда такие счастливые… Ты себе представить не можешь, как часто я, уходя от вас, возвращалась к Тео и мечтала…

— Я не знала… Ну, то есть знала, конечно, что Тео не идеальный муж.

— Да уж не сдерживайся.

— Мне кажется, что это вам следует развестись.

— Нет-нет, — ответила Лил, взволнованно отмахиваясь от этой мысли. — Нет. Я однажды сказала это Иену в шутку, просто проверить, как бы он отреагировал, если я разведусь, и он буквально обезумел. Он так долго молчал, ну ты знаешь, как он может, а потом закричал, заплакал: «Нет, не делай этого. Не делай. Я тебе не позволю!»