Онлайн книга «Красная сирена»
|
Анита с нетерпением ждала продолжения. — Тем не менее рискну утверждать, что пресловутая «комната с видеокассетами», которая так вас занимает, — часть галлюцинаций. Кхе-кхе… — Что вы хотите этим сказать? — холодно спросила Анита. Казалось, Форстер подыскивает правильную формулировку. — Ну-у… Я полагаю, что «комната с видеозаписями» — вымысел больного сознания ребенка, который она транспонировала на реальность. — Вы это серьезно? А кассета, которую мы видели, — тоже кошмарный сон? Доктор примиряющим жестом поднял руку. — Прошу вас, успокойтесь. Нет. Конечно нет. Этого я не утверждаю. Я говорю исключительно о «комнате с видеозаписями». Кассета случайно оказалась в доме Кристенсенов, которые действительно хранили у себя порнографические фильмы для дальнейшего использования в экспериментальном кино, и… Анита открыла было рот, чтобы ответить, но передумала, и Петер вступил в игру. — Экспериментальное кино? Так вы называете съемки, где девушке разворачивают анус электрическим ножом? Форстер бросил на Петера мимолетный взгляд. В этом взгляде странным образом смешивались глухая тревога, сочувствие, отвращение и фатализм. Он снова откашлялся и продолжил так, словно ничего не случилось: — Боюсь, я недостаточно ясно выразился. Есть еще один важный момент, о котором я не решился вам сообщить… Профессиональная тайна… Анита предоставила ему самому разбираться с собственной совестью. — Единственное, что я могу сказать, — речь идет о проецировании кошмаров на реальность. Отправной точкой, разумеется, были некоторые элементы действительности, встраивающиеся в предуготовленный сценарий. Комната с видеозаписями — элемент, созданный воображением, кассета — факт действительности. Анита не верила своим ушам. — Видите ли, все подобные сны — крайне неудачное разрешение эдипова комплекса, который в Алисином случае приобрел гипертрофированные размеры. «Посмотрим, до какой степени он раздует эти размеры», — подумала пораженная Анита. Доктор пролистнул несколько страниц в поисках нужного места и прочел: — Все сны имеют одинаковую структуру и закручены вокруг разрушительного образа Матери, все укладывается в схему ужасающей борьбы и погони, то есть инцестрального каннибализма. Отец всегда возникает как далекий загадочный персонаж, носитель света, одетый в костюм тореро или моряка. Алиса отчаянно стремится к нему, а мать гонится за ней с ножом или с пистолетом… В уголках губ Форстера появилась хитроватая складка, глаза светились детской радостью. Анита была парализована дьявольской точностью его анализа. Она понимала, к чему он ведет. Старик захлопнул папку. — Итак, позвольте спросить: а не совершает ли наша юная беглянка то, что до нее проделывали миллионы других, похожих на нее детей, — превращает сон в реальность? Большая Игра. Убежать от соперницы-матери к отцу, сделать сон реальностью, представить мать богомолом из-за той злополучной кассеты, которая свела на нет месяцы кропотливой работы. В его голосе Анита услышала искренние нотки. А что, если этот «доктор» психо-каких-то там наук говорит правду? — Вы повторили бы это на суде под присягой, доктор Форстер? Она специально сделала упор на слове «доктор». В ответ Форстер слегка пожал плечами, словно избавлялся от непосильной ноши. — Я бы сказал, что эта теория имеет право на существование, многое объясняет и что подобные случаи встречаются чаще, чем нам бы того хотелось, у детей Алисиного возраста, особенно когда родители разводятся. Невротический бред. Побеги из дома… А теперь, возможно, наркотики и проституция… — Значит, именно так вы бы выступили? Вот диагноз — невротические фантазии, связанные с неизлеченным эдиповым комплексом? — Я заявил бы, что это весьма вероятно, учитывая два с половиной года работы и около тридцати проанализированных снов. Тон его был безапелляционным. Дитер Борвальт курил сигару, едва заметно улыбаясь. — Ладно, — проговорила Анита. — А теперь пусть один из вас объяснит мне, как мадемуазель Чатарджампа оказалась на этой кассете? Форстера ничуть не смутило упоминание имени жертвы. Адвокат кашлянул: — Мы с доктором очень плохо знали эту девушку, поскольку бывали в доме Кристенсенов только по праздникам. — Вас удивило ее исчезновение? Я хочу знать ваше мнение. Как вы объясните тот факт, что юная студентка из Шри-Ланки внезапно исчезает, а потом у ее бывших работодателей — и ваших нынешних, кстати, — появляется кассета, запечатлевшая ее смерть? Плечи доктора, продолжавшего созерцать горные вершины, передернулись. Анита решила дожать его. — Будьте откровенны, доктор, забудьте о психоанализе. Почему, как эта молодая студентка стала героиней этого, с позволения сказать, фильма, где некто отрезает ей груди электрическим ножом? Кто, по-вашему, способен на такое? Доктор обернулся: он был в бешенстве, глаза метали молнии. Он мгновенно овладел собой, и только дрожь в голосе выдавала сдерживаемые чувства. — Не знаю, инспектор, и мне кажется, что именно полиция обязана раскрывать подобные дела! — Что я и пытаюсь делать… — Я видел Сунью один или два раза, на приемах у Евы Кристенсен… Она отвечала за Алису… Он назвал ее по имени, хотя тон оставался спокойным. Гневное тремоло затихало. — С другой стороны, вам не хуже меня известно, что именно молодые иностранки, оторванные от привычной среды, чаще всего становятся объектами индустрии такого рода. — Да, — согласилась Анита, — именно поэтому дельцы от порнобизнеса так мне омерзительны! В глазах Форстера промелькнуло странное выражение. Он уже готов был что-то сказать, но тут вмешался Дитер Борвальт: — Давайте все проясним. Что именно вы хотите узнать? Должен ли я напоминать, что ваш ордер распространяется только на Еву Кристенсен и Вильхейма Брюннера и что мы с доктором Форстером согласились на этот допрос с единственной целью — помочь правосудию нашей страны? Анита не стала говорить, что она обо всем этом думает. — Я собираю информацию. Пытаюсь понять. Делаю свою работу, если хотите. — Полагаю, больше мы ничем не сможем вам помочь. Первое по-настоящему честное высказывание за целый день. Они покинули дом, и Петер повез ее в аэропорт Цюриха. За всю дорогу она не произнесла ни слова, переживая поражение. Позже, в самолете, прижавшись виском к иллюминатору, стараясь погрузиться в созерцание облаков, она слышала, как Петер ворочается в кресле. |