Онлайн книга «Жизнь коротка»
|
— Вариант типа «я извиняюсь». — То есть? — Операция — «туши свет». — Если можно, выражайтесь попроще. — Товар вне прейскуранта. — Что это значит? — Это значит — цены фантастические. — Например? — Как говорится — от и до. — Не понимаю. — От трех и до пяти. Как у Чуковского. — От трех и до пяти — чего? Сотен? — Ну. — А у Чуковского — от двух. — Так цены же растут… Регина позвонила другому с фамилией или кличкой — Шмыгло. Он сказал: — Что это за Левицкий? И что это еще за «Пробуждение»? Не желаете ли Сименона?.. Третий спекулянт ответил: — Юношеский сборник Левицкого у меня есть. К сожалению, он не продается. Готов обменять его на четырехтомник Мандельштама. В результате состоялся долгий тройной обмен. Регина достала кому-то заграничный слуховой аппарат. Кого-то устроили по блату в Лесотехническую академию. Кому-то досталось смягчение приговора за вымогательство и шантаж. Еще кому-то — финская облицовочная плитка. На последнем этапе фигурировал четырехтомник Мандельштама. (Под редакцией Филиппова и Струве.) Через месяц Регина держала перед собой тонкую зеленоватую книжку. Издательство «Гиперборей». Санкт-Петербург. 1916 год. Иван Левицкий. «Пробуждение». Регина знала, что у самого Левицкого нет этой книги. Об этом шла речь в его знаменитом интервью по «Голосу Америки». Левицкого спросили: — Ваше отношение к юношеским стихам? — Они забыты. Это были эскизы моих же последующих романов. Их не существует. Последним экземпляром знаменитый горец растопил буржуйку у себя на даче в Кунцеве. Зимой Регина получила разрешение на выезд. Дальше было всякое. Отвратительная сцена на таможне. Три месяца нищеты в Ладисполе. Душное нью-йоркское лето, когда они с мужем боялись ночью выйти из гостиницы. Первая контора, откуда ее уволили с формулировкой «излишнее рвение». Несколько рассказов в эмигрантской газете, за которые ей уплатили по тридцать долларов. Затем стремительное восхождение мужа — его неожиданно пригласила фирма «Эксон». А значит, собственный домик, поездки в Европу, разговоры о налогах… Прошло лет шесть. Регина выпустила первую книгу. Она вызвала положительную реакцию. Кстати, одним из рецензентов был я. Все эти годы она добивалась знакомства с Левицким. Через Гордея Булаховича познакомилась с его восьмидесятилетней кузиной. Но к этому времени та успела поссориться со знаменитым родственником. Конкретно, они заспорили — где именно стояла баня в родовом поместье Левицких — Ховрино. Регина обращалась к Янсону, протоиерею Константину, дочери Зайцева — Ольге Борисовне. Старый писатель Янсон ответил: «Левицкий сказал обо мне Эдмунду Уилсону, что я, извините, говно…» Отец Константин написал ей: «Левицкий не христианин. Он слишком эгоистичен для этого. Адресочком его, виноват, не располагаю…» Зайцева-Рейнольдс прислала какой-то берлинский адрес и записку: «Последний раз я видела этого несносного мальчика в тридцать четвертом году. Мы встретились на премьере „Тангейзера“. Он, помнится, сказал: — Такое впечатление, что неожиданно запели ожившие картонные доспехи. С тех пор мы не виделись. Боюсь, что его адрес мог измениться». И все-таки Регина получила его швейцарский адрес. Как выяснилось, адрес был у издателя Поляка. Регина написала Левицкому короткое письмо. Тот откликнулся буквально через две недели: «Адрес вы знаете. После шести я работаю. Так что приходите утром. И, пожалуйста, без цветов, которые имеют обыкновение вянуть. Постскриптум: не споткнитесь о мои ботинки, которые я ночью выставляю за дверь». Сидя в холле, Регина задумалась. Почему этот человек живет в отеле? Может быть, ему претит идея собственности? Надо бы задать ему этот вопрос. И еще — что Левицкий думает о Солженицыне? Ведь они такие разные… — Здравствуйте, Иван Владимирович! — Мое почтение, — ответил рослый, коротко стриженный господин. Затем он, не садясь, поинтересовался: — Выпьете что-нибудь? — У меня кофе… А вы? Левицкий улыбнулся и медленно продекламировал: Я пью неразбавленный виски, Пью водку с зернистой икрой, А друг мой, писатель Левицкий, Лишь бабочек мучить герой… — Это стихи одного моего приятеля. И затем, после двух секунд молчания: — Чем, сударыня, могу быть вам полезен? Регина слегка наклонилась вперед: — Надо ли говорить, что я ваша давняя поклонница. Особенно ценю «Далекий берег», «Шар», «Происхождение танго». Все это я прочитала еще дома. Риск лишь увеличивал эстетическое наслаждение… — Да, — кивнул Левицкий, — я знаю. Это что-то вроде Поль де Кока или Мопассана. Читаешь в детстве с риском быть застигнутым… Извините, чем могу служить? Регина чуть смутилась. Главное, не делать пауз… А он и вправду женоненавистник… — Я знаю, что у вас сегодня день рождения. — Спасибо, что напомнили. Еще один день рождения. Приятная неожиданность — семьдесят лет. Левицкий вдруг перешел на шепот. Глаза его странно округлились. — Запомните главное, — сказал он, — жизнь коротка… Регина, преодолевая смущение, выговорила: — Разрешите кое-что преподнести вам… Я надеюсь… Я уверена… Короче — вот… Левицкий принял маленькую желтую бандероль. Вскрыл ее, достав из кармана маникюрные ножницы. Теперь он держал в руках свою книгу. Старинный шрифт, отклеившийся корешок, тридцать восемь листков ужасной промышленной бумаги. Он раскрыл шестую страницу. Прочитал заглавие — «Тропинки сна». Вот он, знакомый неграмотный перенос — «смущение». Да еще с непропечатавшимся хвостиком у «ща». — О Господи, — сказал Левицкий, — чудо! Где вы это достали? Я был уверен, что экземпляров не существует. Я разыскивал их по всему миру… — Возьмите, — сказала Регина, — и еще… Она достала из сумки рукопись в узком конверте. Левицкий учтиво ждал. Давно разработанным усилием он подавил страдальческую гримасу на лице. Потом спросил: — Это ваше? Регина отвечала с должной небрежностью: — Это мои последние рассказы. Не лучшие, увы. Хотелось бы… Если это возможно… Короче, ваше мнение… Буквально в двух словах… — Вас интересует письменный отзыв? |