Онлайн книга «Представление»
|
В день суда я получил бандероль из Читы. В ней оказалось десять пачек японских сигарет «Хи лайт»… Борю поместили в Обухове. Он написал мне, что лагерь хороший, а вохра — довольно гуманная. Капитан Дерябин оказался человеком слова. Он назначил Борю хлеборезом. Это была завидная номенклатурная должность. За это время жена моего брата успела родить дочку Наташу. Как-то раз она позвонила мне и говорит: — Нам предоставляют общее свидание. Если ты свободен, поедем вместе. Мне одной с грудным ребенком будет трудно. Мы поехали вчетвером — тетка, Лиза, двухмесячная Наташа и я. Был жаркий августовский день. Наташа всю дорогу плакала. Лиза нервничала. У тетки разболелась голова… Мы подъехали к вахте. Затем оказались в комнате свиданий. Кроме нас там было шестеро посетителей. Заключенных отделял стеклянный барьер. Лиза распеленала дочку. Брат все не появлялся. Я подошел к дежурному сверхсрочнику: — А где Довлатов? — спрашиваю. Тот грубовато ответил: — Ждите. Я говорю: — Позвони дневальному и вызови моего брата. И скажи Лехе Дерябину, что я велел тебя погонять! Дежурный несколько сбавил тон: — Я Дерябину не подчиняюсь. Я оперу подчиняюсь… — Давай, — говорю, — звони… Тут появился мой брат. Он был в серой лагерной робе. Стриженные под машинку волосы немного отросли. Он загорел и как будто вытянулся. Тетка протянула ему в амбразуру яблоки, колбасу и шоколад. Лиза говорила дочке: — Татуся, это папа. Видишь — это папа… А брат все смотрел на меня. Потом сказал: — На тебе отвратительные брюки. И цвет какой-то говнистый. Хочешь, я тебе сосватаю одного еврея? Тут в зоне один еврей шьет потрясающие брюки. Кстати, его фамилия — Портнов. Бывают же такие совпадения… Я закричал: — О чем ты говоришь?! Какое это имеет значение?! — Не думай, — продолжал он, — это бесплатно. Я выдам деньги, ты купишь материал, а он сошьет брюки… Еврей говорит: «Задница — лицо человека!» А теперь посмотри на свою… Какие-то складки… Мне показалось, что для рецидивиста он ведет себя слишком требовательно… — Деньги? — насторожилась тетка. — Откуда? Я знаю, что в лагере деньги иметь не положено. — Деньги как микробы, — сказал Борис, — они есть везде. Построим коммунизм — тогда все будет иначе. — Погляди же на дочку, — взмолилась Лиза. — Я видел, — сказал брат, — чудная девка… — Как, — говорю, — у вас с питанием? — Неважно. Правда, я в столовой не бываю. Посылаем в гастроном кого-нибудь из сверхсрочников… Бывает — и купить-то нечего. После часу колбасы и яиц уже не достанешь… Да, загубил Никита сельское хозяйство… А было время — Европу кормили… Одна надежда — частный сектор… Реставрация нэпа… — Потише, — сказала тетка. Брат позвал дежурного сверхсрочника. Что-то сказал ему вполголоса. Тот начал оправдываться. К нам долетали лишь обрывки фраз. — Ведь я же просил, — говорил мой брат. — Я помню, — отвечал сверхсрочник, — не волнуйся. Толик вернется через десять минут. — Но я же просил к двенадцати тридцати. — Возможности не было. — Дима, я обижусь. — Боря, ты меня знаешь. Я такой человек: обещал — сделаю… Толик вернется буквально через пять минут… — Но мы хотим выпить сейчас! Я спросил: — В чем дело? Что такое? Брат ответил: — Послал тут одного деятеля за водкой, и с концами… Какой-то бардак, а не воинское подразделение. — Тебя посадят в карцер, — сказала Лиза. — А в карцере что, не люди?! Ребенок снова начал плакать. Лиза обиделась. Брат показался ей невнимательным и равнодушным. Тетка принимала одно лекарство за другим. Время свидания истекало. Одного из зеков уводили почти насильно. Он вырывался и кричал: — Надька, сблядуешь — убью! Разыщу и покалечу, как мартышку… Это я гарантирую… И помни, сука, Вовик тебя любит!.. — Пора идти, — сказал я, — время. Тетка отвернулась. Лиза укачивала маленькую. — А водка? — сказал мой брат. — Выпейте, — говорю, — сами. — Я хотел с тобой. — Не стоит, брат, какое тут питье?.. — Как знаешь… А этого сверхсрочника я все равно приморю. Для меня главное в человеке — ответственность… Вдруг появился Толик с бутылкой. Было заметно, что он спешил. — Вот, — говорит, — рупь тридцать сдачи. — Так, чтобы я не видел, ребята, — сказал дежурный, протягивая Боре эмалированную кружку. Брат ее живо наполнил. И каждый сделал по глотку. В том числе — зеки, их родные, надзиратели и сверхсрочники. И сам дежурный… Один небритый татуированный зек, поднимая кружку, сказал: — За нашу великую родину! За лично товарища Сталина! За победу над фашистской Германией! Из всех наземных орудий — бабах!.. — Да здравствует махрово-реакционная клика Имре Надя! — поддержал его второй… Дежурный тронул брата за плечо: — Боб, извини, тебе пора… Мы попрощались. Я пожал брату руку через амбразуру. Тетка молча глядела на сына. Лиза вдруг заплакала, разбудив уснувшую было Наташу. Та подняла крик. Мы вышли и стали ловить такси… Прошло около года. Брат писал, что все идет хорошо. Он работал хлеборезом, а когда Дерябин ушел на пенсию, стал электромонтером. Затем моего брата разыскал представитель УВД. Было решено создать документальный фильм о лагерях. О том, что советские лагеря — наиболее гуманные в мире. Фильм предназначался для внутреннего использования. Назывался он суховато: «Методы охраны исправительно-трудовых колоний строгого режима». Брат разъезжал по отдаленным лагерным точкам. Ему предоставили казенную машину «ГАЗ-61». Выдали соответствующую аппаратуру. Его неизменно сопровождали двое конвоиров — Годеридзе и Осипенко. Брату удавалось часто заезжать домой. Несколько раз он побывал у меня. К лету фильм был готов. Брат выполнял одновременно функции — кинооператора, режиссера и диктора. В июне состоялся просмотр. В зале сидели генералы и полковники. На обсуждении фильма генерал Шурепов сказал: — Хорошая, нужная картина… Смотрится, как «Тысяча и одна ночь»… |