Книга Крутая парочка, страница 22 – Тэми Хоуг

— Но вы слишком молоды. Вас не было здесь во времена Железного Майка. Сколько вам лет? Должно быть, тридцать семь или тридцать восемь?

Она с презрением взглянула на него.

— Это не ваше дело, сержант. И мой вам совет: если вы пытаетесь угадать возраст женщины, ошибайтесь в сторону молодости.

Ковач смущенно заморгал:

— Я намного ошибся?

— Нет, почти попали в точку. Просто я тщеславна. А теперь, если не возражаете… — Сейвард зашелестела бумагами — тонкий намек посетителю, что пора уходить.

— У меня есть пара вопросов…

— Вам не нужны ни вопросы, ни ответы. Дела больше нет.

— Но есть Майк, — напомнил он. — Я должен хоть что-то ему объяснить. Отцу нелегко терять сына. Если я смогу собрать для него какие-то сведения о последних днях Энди, то я это сделаю. Неужели я прошу о таком большом одолжении?

— Да, о большом, если вам нужна конфиденциальная информация о расследовании, которое проводило БВД.

Сейвард отодвинула от стола свой стул и встала. Ковач остался сидеть, чтобы позлить ее и дать ей понять, что он так легко не сдастся. Сейвард обошла вокруг стола, чтобы проводить Ковача до двери, и, когда подошла к его стулу, он внезапно поднялся. Сейвард заколебалась, шагнула назад и нахмурилась.

— Я все знаю о деле Кертиса, — рискнул сблефовать Ковач.

— Тогда вы знаете, что вам не о чем говорить со мной, не так ли?

Ковач криво усмехнулся.

— Интересно, как вы оказались в этом отделе, лейтенант?

— Уверяю вас, сержант Ковач, я более чем соответствую своей должности.

В ее голосе неожиданно послышались нотки горечи. Ковач не понял причины, да сейчас это и не имело для него значения, но он решил это запомнить, так как подобные мелочи всегда могут пригодиться в будущем.

Он скрестил руки на груди и снова сел. В зеленых глазах Сейвард мелькнуло раздражение, а щеки покраснели от гнева. “Именно такими женщин-полицейских обычно показывают по телевидению, — подумал Ковач. — Хладнокровными, сдержанными, утонченно сексуальными… Но тебе она не по зубам. Нечего на нее заглядываться”.

— Вы знали, что Энди Фэллон был геем? — осведомился он.

— Его личная жизнь меня не касалась.

— Я спросил не об этом.

— Да, он рассказывал мне.

— До того, как вы побывали у него дома в воскресенье вечером?

— Вы злоупотребляете моим терпением, сержант, — сказала Сейвард. — Я уже говорила, что не намерена отвечать на ваши вопросы. Вы хотите, чтобы я пожаловалась вашему лейтенанту?

— Можете ему позвонить, но он сейчас репетирует монолог: “Это был трагический несчастный случай, расследовано — и дело закрыто”.

— Ему следовало бы попрактиковаться на вас.

— Я уже высказал ему свои замечания, так что вы опоздали. Лучше бы он выполнял свою повседневную работу мелкого бюрократа и не лез в политику.

— Уверена, что ваше мнение очень много для него значит.

— Ровным счетом ничего — в отличие от вашего. Если вы ему позвоните, лейтенант вызовет меня к себе в кабинет и прикажет делать то, что он говорит, или уходить в месячный отпуск без содержания. А все потому, что я пытаюсь облегчить горе другому копу. Иногда жизнь становится чертовски скверной штукой. Но что мне остается делать? Повеситься?

Лицо Сейвард помрачнело.

— Это не смешно, сержант.

— А я и не собирался вас смешить. Я просто хотел, чтобы вы снова представили себе Энди Фэллона, болтающегося в петле. Если угодно, могу показать вам снимки. — Ковач вытащил из кармана фотографию и поднял ее, словно демонстрируя карточный фокус. — Неприятное зрелище, верно?

Лейтенант смертельно побледнела. Она выглядела так, будто ей хотелось ударить его чем-нибудь тяжелым.

— Уберите это!

Ковач бесстрастно посмотрел на снимок с видом человека, уже сотни раз видевшего нечто подобное.

— Вы знали Энди и симпатизировали ему. Вы сожалеете о его смерти. Подумайте, что чувствует его отец.

— Уберите фотографию, — повторила Сейвард и добавила с легкой дрожью в голосе: — Пожалуйста.

Ковач спрятал снимок в карман.

— Вы поможете мне развеять сомнения отца Энди?

— Разве Майк Фэллон сомневается, что смерть Энди была несчастным случаем?

— Майк сомневается в том, кем был его сын.

Сейвард задумалась.

— Большинство людей толком не знают, кто они сами, не говоря уже о других, — сказала она.

Ковач внимательно посмотрел на нее, заинтригованный внезапным философским подхода.

— Я точно знаю, кто я, лейтенант, — заявил он.

— Ну и кто же вы, сержант Ковач?

— Тот, кем вы меня видите, — ответил он, уперев руки в бока. — Обычный коп в дешевом костюме от Дж. С. Пенни. Я говорю стереотипными фразами, ем дрянную пищу, слишком много пью и курю — хотя сейчас пытаюсь бросить и надеюсь, что мне это удастся. В свободное время я не занимаюсь марафонским бегом, китайской гимнастикой или сочинением опер. Если у меня возникают вопросы, то я их задаю. Многим это не нравится, ну и хрен с ними… Извините за выражение — еще одна дурная привычка, от которой не могу избавиться. Да, к тому же я чертовски упрям.

Сейвард приподняла брови:

— Вы разведены. Я угадала?

— Даже дважды, но это не удержит меня от новых попыток. Под дешевым костюмом бьется сердце безнадежного романтика.

— Разве бывают не безнадежные?

Ковач предпочел не отвечать.

— Поэтому я и хочу помочь Майку, — продолжал он. — Расспрашиваю о его парне и пытаюсь собрать по кусочкам картину, с которой старик мог бы жить дальше. Вы мне в этом поможете?

Сейвард снова задумалась, словно взвешивая все “за” и “против”.

— Энди Фэллон был хорошим следователем, — сказала она наконец. — Он всегда работал усердно — иногда даже слишком.

— Что значит “слишком”?

— То, что работа была для него всем. Он принимал неудачи чересчур близко к сердцу.

— А в последнее время у него были неудачи? Вы имеете в виду дело Кертиса?

Сейвард снова замкнулась.

— Убийца полицейского Кертиса сидит за решеткой, ожидая приговора.

— Да, я знаю. Кажется, его зовут Рональде Верма.

— Раз вы это знаете, вам должно быть известно, что никакого расследования по делу Кертиса больше не ведется.

— Еще бы — когда следователь умер!

— Это дело умерло раньше Энди.

— Кертис жаловался на притеснения?

Сейвард не ответила, и Ковач чувствовал, что его терпение на исходе.