Онлайн книга «Дорога на две улицы»
|
Летний отпуск Дмитрий Андреевич проводил необычно. Так вожделенные двадцать один день не проводили советские люди. Все стремились к теплому морю. Дураки! Грязные пляжи, усеянные окурками и нервным народом, крики детей. Вонь от прокисших арбузных корок, мутная, пенная и соленая морская вода, в которой под присмотром заботливых родителей беззастенчиво пи`сали капризные и крикливые малолетки. Столовые с бесконечными очередями, запахом горелой каши, капусты и жирными алюминиевыми вилками и ложками. Нет! Это все для дураков. А Дмитрий Андреевич дураком не был. В августе он уезжал на Алтай. Снимал избушку у стариков на хуторе. Ловил рыбу – и какую! Ходил за грибами и на охоту с дедом Валерой. Парился в баньке, закусывая дефицитное пивко расстегаями с сомом, испеченными старухой Авдотьей. Дед Валера был старичком болтливым, а бабка Авдотья – молчуньей, каких мало. Дима шутил: – Повезло тебе, дед, с бабкой – молчит, словно немая. Ни попрека, ни упрека. Дед Валера оглянувшись, шептал: – Жи`ла она, Димка. Такая жи`ла! Корки хлеба лишней не выпросишь. Поживи-ка с такой! А однажды в баньке, под хмельком, признался: – Помрет Дуня первой – утоплюсь. Ни дня не проживу, сдохну. – Любишь так? – удивился Дима. – Дурак! – откликнулся дед. – Какая любовь, что это за чудище? Какая такая любовь? Знать не знаю. Да и слова-то такие говорить в нашем возрасте смешно! А что дня без нее не проживу – знаю. Вот только что это за штука – объяснить не могу! И дед Валера тоненько рассмеялся и отер со щеки слезу. Никогда и ни с кем – даже и мысли такой в голову не приходило – Дима ни разу не подумал поехать туда, в это тайное его и волшебное место, с другом, приятелем и уж тем более, простите за грубое слово, с бабой. А Ольгу позвал! Она согласилась сразу, так легко и быстро, что он засомневался – не поспешил ли? Не поломает ли она его покоя? Не помешает ли его уединению? И как воспримут ее старики? Найдет ли она с ними общий язык? Поехали. Два рюкзака, почти одинаковые по весу, с провизией, аптечкой и подарками для хозяев. Перелет до Горно-Алтайска, а дальше – три часа на видавшем виды «зилке 130» по пням да по кочкам, как говаривал лихой водила Васька Бегун, до Ондугая. Старинный приятель Васька денег за дорогу не брал, обижался. А вот гостинцы для «баб» – жены и трех дочек – с удовольствием. Себе – бутылочку «Московской» и блок сигарет «Ява», для кайфа. Наконец прибыли. Ольга часами смотрела на лес и речку Урсул. Одна бродила по лугам, собирая огромные охапки луговых цветов. Рано утром, одна, никого не разбудив, уходила за ягодами, подвязав по-деревенски, по-бабьи, косынку по глаза и прицепив к ремню берестяной туесок. Но что было совсем чудным – бабка Авдотья с ней разговаривала! Часами сидели на скамеечке перед избой и тихо, почти шепотом, беседовали. Удивлялся даже дед Валера – такой болтливой он не видел свою бабку ни разу. Проходил мимо и качал головой. – Бабы! – словно осуждая, говорил он, тихонько и дробно смеялся. Дима с Ольгой ходили «провожать солнце» – смотреть, как ярко-розовое светило, предзакатное и утомленное, проваливается за гору. В лесу, собирая грибы и ягоды, он слушал Ольгино пение – чуть поодаль, за березками. Когда он к ней приближался, она смолкала – стеснялась. Он любовался ею – там, на природе, она помолодела. Обычно бледная, зарумянилась, глаза заблестели, волосы распушились. А перед сном, сидя на крыльце, под мощный храп Авдотьи и деда, они не спеша говорили. Говорили обо всем. Ну или почти обо всем. Никогда мужчина и женщина не расскажут друг другу о себе все. Да и слава богу! Авдотья учила Ольгу печь расстегаи с рыбой и вертушки с морошкой. Ольга носила в ручей – ледяной и быстрый – полоскать старухино белье. Они, старики, на нее дивились – ведь городская, из «интеллягентской» семьи, откуда такое терпение, такая сноровка, такие навыки? И ведь ни одной глупости! Ни одного дурацкого, бабьего взбрыка! Куда ты меня привез? Ах, скучаю по горячему душу и теплому клозету! Ах, мой маникюр, ах, моя кожа! Ни одной жалобы! Просто чудо какое-то, ей-богу! Авдотья с дедом подливали масла в огонь. – Женись, дурило! Девка-то наша, справная! Даром что не красавица, – посмеивался дед. – Ну да с лица воду не пить! Такая и в тайге не бросит, на себе притащит! А Авдотья бросила по-своему сурово, как всегда: – Дурень ты, Димка. Даром, что ученый. Упустишь ее – век не простишь. Так под материной юбкой и прокукуешь! В подарки домашним везли, конечно же, мед – целый бидон – и вяленого хариуса – такого вкусного, что хотелось облизывать пальцы. По дороге домой она ему тихо сказала: – Спасибо тебе, Дим! Никогда и нигде я не была так оглушительно счастлива! И Дмитрий Андреевич впервые почувствовал себя мужиком! Сильным, смелым, заботливым и… ответственным. За чужую судьбу, например. * * * Через два месяца после Алтая Ольга поняла, что беременна. Эту новость она восприняла, мягко говоря, с большим удивлением. И с не меньшим страхом. Она позвонила Диме домой. Обычно они созванивались по рабочему. Трубку взяла Галина Степановна. Голос ее был суров. – Дмитрий отдыхает! – сухо бросила она. – А вы не обратили внимание, который час? Ольга глянула на часы – было полдесятого вечера. – Разбудите! – твердо попросила она. Дима подошел к телефону не скоро. Громко зевая, он недовольно осведомился: – А что, собственно, случилось? Ты не могла подождать до утра? – Нет, – ответила Ольга. – Выходит, что не могла. Она замолчала, словно предчувствуя продолжение разговора. – И? – раздраженно спросил он. Ольга выдохнула: – Я беременна, Дима. Он долго молчал. А она все еще надеялась. Надеялась на то, что вот сейчас, через минуту, когда он немножечко придет в себя (со сна же человек!), очухается, она услышит его дрожащий от радости голос. Услышала: – И что, до утра с этой новостью дожить было нельзя? Она осторожно положила трубку. От телефона не отходила еще полчаса. Вдруг одумается и перезвонит? Наивная дура. Получаса хватило, чтобы все понять. Наутро она пошла в консультацию и попросила направление на аборт. Направление дали быстро – незамужняя и «старородящая». |