Книга Жизнь, по слухам, одна!, страница 47 – Татьяна Устинова

Катя ужасно обиделась. Она и не лазала, просто доверяла Вадику, он же ее друг!..

Она попыталась объяснить это Глебу, и он, кажется, понял, а может, и не понял, но они все равно помирились, и все стало хорошо, вот только «чистоплотность» немного шмыгала выпачканным покрасневшим носом!..

Никогда и ничего Катя не решала сама!..

В последние годы Генка все решал за нее – и жениться на ней он решил исключительно самостоятельно, и бросить ее тоже, и отобрать квартиру, и сжить со свету! Она все время спасалась, боялась, металась, пряталась, скрывалась, малодушничала, поджимала хвост, дрожала как осиновый лист.

И тряслась, будто собачий хвост, вот еще как!..

Генка решал, и папа решал, и мама, а когда они были маленькие, брат Митя решал, а она соглашалась – ей так было проще, и их решения казались ей непреложными и обязательными к исполнению, как Основной закон Российской Федерации!..

Как же она, Катя, сейчас поедет на Крестовский, полезет за какие-то сараи и станет искать там Глеба Петровича, который то ли дышит, то ли уже нет!..

Катя очень хорошо знала – с нынешней ночи, – как это страшно, когда люди уже больше не дышат.

Сзади сердито посигналили, и она поняла, что проспала светофор.

Катя нажала на газ, машина прыгнула и ловко втиснулась в игольное ушко между каким-то джипом и длинной иномаркой с флагом. Водитель джипа сверху посмотрел на Катю и неслышно сказал что-то, судя по всему не очень приятное.

Баба за рулем, обезьяна с гранатой – одна канитель!..

Еще сегодня утром Катя втянула бы голову в плечи, отвела глаза и потом долго маялась бы от сознания того, что незнакомый человек в незнакомой машине сказал ей что-то пускай не слышное, но очень обидное, а она ни в чем не виновата, просто она несчастная такая, всеми затурканная, вот и автомобиль плохо водит!

Сейчас она только посмотрела вверх, на рассерженного погонщика джипа-слона, пожала плечами и попилила ладонью по горлу – очень, мол, мне надо было тебя подвинуть, сам понимаешь!..

Странное дело – мужик перестал беззвучно шевелить губами, пожал плечами в ответ и вдруг улыбнулся.

Никогда прежде она не лихачила за рулем, но сейчас ей нужно спешить. От того, приедет она вовремя или опоздает, зависит жизнь еще одного близкого ей человека!.. К Ниночке она, Катя, не успела, но должна, должна успеть к Глебу!..

Чертыхаясь и то и дело выезжая на встречную и обгоняя всех как попало, Катя перелетела на Петроградскую сторону. Машины сегодня ехали на редкость медленно, и светофоров везде понатыкали непонятно зачем, и улицы, кажется, стали уже, чем были вчера!..

На стоянке перед входом в приморский парк Победы было пусто – осень и будний день. Катя приткнула машину, вытащила свой драгоценный портфель и побежала к воротам, но остановилась и задумалась.

Сердце у нее бешено колотилось.

Может, шут с ним, с портфелем?.. Там, куда она должна бежать, портфель ей точно не понадобится, а если ей придется тащить Глеба Петровича, будет мешать. Кроме того, наверное, нужно прихватить аптечку из машины и бутылку воды!.. Вдруг ей нужно будет бинтовать его раны и делать повязку-шапочку, как ее когда-то учили в школе на уроках гражданской обороны?

Она засунула портфель в багажник – ничего с ним не сделается! – выхватила аптечку и бутылку и опять побежала. Каблуки нарядных туфель, купленных вместе с Ниночкой по поводу осени и плохого настроения, то и дело подворачивались на мокром растрескавшемся асфальте.

Она сто лет не была в этом парке и забыла, что он такой огромный! Слева понастроили каких-то коттеджей, понаставили заборов, за которыми грохотало и ревело – должно быть, большое строительство продолжалось.

Катя моментально струсила. Как она будет искать здесь Глеба, среди деревьев, заборов и ревущих, выпачканных в мокрой питерской глине экскаваторов?! Может, лучше в милицию позвонить, и все рассказать, и попросить помощи?

В милицию звонить никак нельзя.

Во-первых, ей никто не поверит. Да и что она скажет? Я позвонила на мобильный Глеба Звоницкого, трубку взял какой-то бомж, а может, и не бомж, он мне сказал, что Глеб почти не дышит и лежит под кустом за стадионом имени Кирова, и велел ехать на Крестовский?!

Во-вторых, как только она позвонит в милицию, ее тут же арестуют и посадят в «Кресты»!

Аллея, по которой, задыхаясь, бежала Катя, прижимая к боку автомобильную аптечку, упиралась прямо в высоченные ворота стадиона. Они были безнадежно закрыты. Катя остановилась, подумала немного и побежала направо, к Гребному каналу.

Путь показался ей очень долгим. Она все бежала и бежала, а стадион все никак не кончался, и такая тоска, такой холод были в его безлюдной осенней запущенности!..

В школе, а потом и в университете их то и дело водили на стадион – у них там были «забеги» и «отрезки». Катя никогда не умела бегать, начинала задыхаться еще до того, как физкультурник, надув щеки, бодро свистал в свой свисток! Она всегда отставала, плелась самая последняя, и в середине дистанции у нее непременно схватывало бок, и Катя с дистанции сходила.

– Мухина! – орал физкультурник на весь стадион. – Ты почему опять сошла?!

Впрочем, она всегда сходила со всех дистанций, не только на уроке физкультуры!

Асфальт кончился, постепенно свернулся в узенькую тропинку. На тропинку с обеих сторон надвигались перепутанные кусты колючего боярышника. Красные мясистые глянцевые гроздья торчали на почти облетевших ветках.

Во дворе Катиной школы рос боярышник, и мальчишки рвали ягоды и ели. Ягоды были невкусные, колючие, волокнистые. Семечки приходилось выковыривать, и оставалась только шкурка, толстая и плотная. Зачем они ее ели?..

Катя выбежала на какую-то полянку, остановилась и огляделась. Здесь было посветлей, и Гребной канал уже просвечивал между деревьями, блестел осенним сальным свинцовым блеском. Ни души не было вокруг, и настырный шум экскаваторов казался очень далеким.

Как она найдет здесь Глеба?! Где?!

Справа действительно ютились какие-то сарайчики или, может быть, гаражи, как и сказал Иван Иванович Иванов, поразивший Катю словом «Вальпараисо»!.. Впрочем, нет, не гаражи. Лодки с ржавыми днищами, с заплатами, замазанными свежей краской, кое-как накрытые брезентом или перевернутые вверх дном, громадные и неуклюжие, стояли на стапелях и под навесами. Кудлатая собака уныло ходила за сеткой, гремела цепью. Время от времени она усаживалась в пыль, смешно подворачивая зад, и начинала сосредоточенно чесаться, от чего цепь громыхала еще сильнее.

Налетел ветер, тревожно прошелестел в верхушках деревьев, дунул в лицо, осыпал Катю холодными листьями.