Онлайн книга «Неспящий Мадрид»
|
— Моя очередь, божественный убор! Селина виснет на руке Филиппа Куврера, тот толкает дверь, шумно прощаясь. — Обожаю эти круглосуточные бары. На калье Ареналь редкие полуночники. И бесчисленные такси. — Переночуешь у меня, цыпа моя? — Ну да, не заканчивать же на этом. — Но это не то, что ты подумала, цыпа моя. — А что, по-твоему, я подумала, задохлик? — Нет, я это говорю, потому что, представь себе, я почти влюблен. — Прекрати! Ты? Почти влюблен? Не верю своим ушам. — Именно так, дорогуша. Украсть мирты и лавры мадридцев — дело хорошее, но мне этого мало, я хочу сорвать еще и их розы. — Сразу видно, что ты читал Тассо и Ариосто сегодня вечером. — Именно. — Что это за история? Расскажи. — Встреча в метро. Как в нашем романе. Да, дорогуша. Блондинка в полосатом топике располосовала мне сердце. — Говори потише, что ты так орешь? — Пользуюсь последними часами инкогнито. Скоро мы будем слишком знамениты, чтобы дурачиться на улице, моя дорогая. Мсье, да-да, вы, дайте, пожалуйста, автограф! — Прекрати, у нас будут неприятности. — Я просто хочу тебя порадовать. — И что же эта полосатая? — Ах да, полосатая. Встреча на четвертой линии, направление «Санта-Мария». Хороша несказанно. Я оставил ей свой адрес и все прочее. Жду ее звонка. — Да брось ты. Она согласилась? — С восхитительной улыбкой. Говорю же, любовь с первого взгляда. — Ну, Филу, это уже опасно. — А я больше ничего не боюсь. — Решительно, сегодня твой день. Ты повсюду оставляешь свой телефон. — Да, верно подмечено, мой день. — А как ее зовут? — Не знаю. Она мне скажет по телефону! — Все-таки ты шут гороховый. — Такая наша шутовская доля. — Слушай, Филу, я что-то замерзла. Возьмем такси? — Еще как возьмем, я тоже. И ветер дует злой на мокрый мой убор! Такси! Они садятся. Такси выезжает с Ареналь, пересекает Пуэрта дель Соль и скрывается на Сан-Херонимо. На сиденье, в неожиданно душном тепле салона, Селина молча опускает голову на плечо Филиппа Куврера и тут же засыпает. На поворотах ее голова чуть соскальзывает, оттягивая мягкую щеку, рот немного открывается, она не просыпается, и тоненькая ниточка слюны свисает на шерстяной воротник пальто, мимолетно освещаемая проносящимися фарами. XIII
Калье Гойя, дом 101, шестой этаж, в тишине в своей постели Хавьер Миранда так и не смог заснуть. Даже спиртное уже не помогает от бессонницы. Энергичным движением он откидывает пуховое одеяло, садится на край кровати и сует ноги в тапочки, которые стоят наготове, строго параллельно, на геометрических узорах коврика. Он встает, идет в ванную, смотрится в зеркало, ополаскивает лицо холодной водой, вытирается большим мягким полотенцем с фестонами, бросает его на край ванны, надевает халат, идет в гостиную, подбирает свой смокинг и, скомкав, швыряет его вместе с рубашкой к двери. Чертыхается, услышав звяканье запонок, о которых он забыл, они отскочили на пол и, кажется, закатились под шкаф, придется искать их на четвереньках, если он не хочет, чтобы уборщица, не заметив, засосала их в пылесос. Он берет рукопись Берналя с мраморной доски комода, шаркая тапочками, зажигает галогеновую лампочку, устраивается, скрестив ноги, в мягком кресле, окруженный ровным светящимся нимбом. На круглом столике в тени кресла пепельница, пачка табака, трубка и узкие, прямоугольные очки для чтения. Он надевает их на нос и с присвистом выдыхает. «Органическое». Ну и название! ПЕРВОЕ ОРГАНИЧЕСКОЕ ЭССЕ ОБ ОРГАНЕ ЗРЕНИЯ: ВЕЛИКАН АРГУС, ЮНОНА, ЭРОС И ПИР ЧУВСТВ Скука, суета, монотонность — мне это безразлично, ведь я пишу «Болота». Андре Жид Есть вещи, которых не делают с закрытыми глазами. Или они теряют свою прелесть. Или становятся неприятными. Без зрения. Например: есть, курить. Что он хочет сказать своими рваными строчками? Это верлибр или просто для объема? Por Dios! [57] Почему же? Зрение, участвует ли оно, зрение, в этом, составляет ли основополагающий, изначальный аспект этих видов деятельности? Dios mio [58] . И не в силу ли этой, неожиданной и важнейшей, визуальной составляющей это действие — есть — так обильно представлено — через метонимию еды — в живописной традиции? Равно как и другое действие — курить — в традиции кинематографической? Он опять с присвистом выдыхает. Сквозь паркет и тишину слышит шум воды в душе, вероятно, этажом ниже. Он смотрит на часы. Пять утра. Рановато встают соседи снизу. И любовь. Разве не говорят, что она слепа? И разве не чувствует каждый границ этого утверждения в пределах своего жизненного опыта? Любить. Есть в акте любви два аспекта: один, для которого видеть важно; другой, для которого видеть не важно. Черт-те что. Один, которому видение способствует; Другой, которому видение препятствует. Нет слов. Очевидно, это разграничение совпадает с классическим биномом Эроса и Агапэ. Эротика, по сути своей визуальная, и ее извращенная форма: порнография. Великан Аргус. Агапэ, любовь, на сей раз слепая, и ее извращение — аутотелическое, эгоистичное, аутичное, квиетистская внутренность, безразличная к остальному миру и к предмету любви, |