Книга Персики для месье кюре, страница 57 – Джоанн Харрис

Но этот дом не знает покоя. Дергается, шевелится. Скрипят половые доски, хлопают двери, шепчут что-то сломанные оконные рамы с выбитыми стеклами. А наверху, на втором этаже, в том «вороньем гнезде», где когда-то была комнатка Анук, слышатся чьи-то шаги.

И это никакое не привидение.

— Эй, кто там? — крикнула я.

В ответ — молчание; но затем над лестницей, ведущей в маленькую комнатку на чердаке, где когда-то жила Анук, возникло чье-то маленькое, очень смуглое личико в черном обрамлении хиджаба. Широко раскрытые темные глаза с тревогой смотрели на меня.

— Я тебя испугала? — сказала я. — Извини, но я не знала, что здесь кто-то есть. Я когда-то давным-давно здесь жила — задолго до того, как вы с мамой сюда переехали. У меня здесь была шоколадная лавка. Может, ты о ней даже слышала?

Девочка даже не пошевелилась. В черном хиджабе ей можно было дать лет двенадцать.

— Ты, должно быть, Дуа? — сказала я. — А меня зовут Вианн. Скажи, твоя мама дома?

Она покачала головой.

— Там, наверху, раньше была комнатка моей дочери, — снова заговорила я. — Интересно, там сохранилось круглое окошко прямо в крыше, похожее на иллюминатор? Она любила смотреть в него по ночам и воображать, что плывет на пиратском корабле.

Дуа осторожно кивнула. У нее за спиной послышалось какое-то царапанье, пыхтенье, и рядом с ее лицом возникла мордашка Майи, сладкая, как шоколадный батончик.

— Ой, это же Вианн! — закричала Майя. — Давай, залезай сюда! А то мы уж думали, что это мемти [44] Дуа.

Я вопросительно посмотрела на Дуа:

— Можно?

Она по-прежнему колебалась.

— Да она хорошая, — сказала ей Майя, — и тайну хранить умеет. Она уже сто лет о нашей Алисе заботится, но никому ничего не сказала. Поднимайся, Вианн! Посмотри, как у нас тут здорово!

Я поднялась по лесенке и через люк проникла в комнатку на чердаке. Там тоже довольно сильно пахло дымом, но, насколько я смогла разглядеть, ущерб был минимальный. И вообще в комнате мало что изменилось с тех пор, как в ней жила Анук: несколько полок с книгами, маленькая кроватка, письменный стол с компьютером, несколько игрушек, парочка постеров на стенах — какие-то певцы, которых я не знаю. На полу, на подушках, сидели еще трое детей — среди них Пилу, — а между ними стояла картонная коробка, из которой доносилось какое-то странное царапанье и поскуливание.

— Ого, сколько вас! Ну, здравствуйте! — сказала я. — Не ожидала, что встречу тут целую компанию.

Пилу улыбнулся и сказал мне:

— Вот, познакомьтесь: это Дуа. Майю вы уже знаете, а эти двое, — он небрежно махнул в их сторону рукой, — Карина и Франсуа.

Последняя парочка смотрела на меня настороженно. Франсуа, старшему, было лет двенадцать, а маленькая Карина казалась примерно ровесницей Майи. На обоих — джинсы и майка. Они были очень похожи, и я догадалась, что это брат и сестра.

— Ну и что у вас тут творится? — спросила я.

— У нас творятся всякие ужасы! — с энтузиазмом воскликнул Пилу. — Пираты. Контрабанда…

— Прекрати, Пилу, — сказала Дуа мягко, но властно. И посмотрела на меня. — Извините, его иногда за-носит.

Я заглянула в коробку. На меня таращили глазенки два черно-белых щенка, которым, по всей видимости, было не больше пяти недель от роду. Пухлые, курносые и игривые, они карабкались друг на друга, стремясь выбраться из коробки, и счастливо, по-щенячьи рычали.

— Ясно. — Я взяла одного щенка, и он тут же тяпнул меня за палец.

— Он хороший, только все время кусается, — сказал Пилу. — Я хочу его назвать Кусака.

— Чьи они? — спросила я.

— Ничьи. Наши, — моментально ответила Майя.

— Ага. Значит, это и есть ваша тайна? — улыбнулась я ей. — Должна сказать, тайны хранить вы умеете отлично. — Я заметила встревоженный взгляд Дуа и сказала: — Не беспокойся. Со мной ваша тайна в полной безопасности.

Она глянула на меня с подозрением. Обернутое черным хиджабом лицо Дуа выглядело каким-то особенно маленьким и чуть угловатым; у нее был остренький подбородок, зато глаза просто поразительные: темная радужка точно обведена золотистыми концентрическими кругами.

— Месье Ашрон хотел их утопить, — сказала она, — а Франсуа и Карина притащили их сюда. Это было как раз перед пожаром. С тех пор мы о них и заботимся. Люк тоже знает о них — он ведь здесь работал. А больше никто. Вот теперь, правда, еще и вы знаете.

— Они такие умные и хорошенькие, — прибавила Майя. — А здесь все равно уже никто не живет, и никому нет дела, смогут ангелы сюда пробраться или нет.

— Ангелы? — удивилась я.

— Это в Коране так сказано. Моя Оми говорит, что если в доме есть собака, тогда ангелы туда войти не смогут.

— Ты, наверно, хотела сказать, что туда кошка вой-ти не сможет, — сказал Пилу.

— Никакая не кошка, — возразила Майя, — а вовсе ангелы.

— Ты, Дуа, кажется, упомянула месье Ашрона? — спросила я и посмотрела на Франсуа и Карину. — Ты Луи Ашрона имела в виду?

Мне ответил Франсуа:

— Да, он наш папа. Только его удар хватит, если он узнает, что мы сюда ходим. Он не любит maghrebins. И щенков тоже не любит. Он говорит, что если maghrebins хотят жить во Франции, то пусть живут по-нашему, а иначе, как он считает, они тащат страну к социально-экономическому коллапсу.

Я улыбнулась.

— Тогда вам лучше ничего ему не говорить ни о щенках, ни о вашем убежище, — сказала я. — А твоя мама, Дуа, знает, где ты пропадаешь?

Дуа покачала головой:

— Нет. Она считает, что я с Майей сижу.

— А твоя мама знает, Майя?

— Моя мама думает, что я у Дуа! — Майя погладила щенка. — А мне нравится ходить сюда. Тут так хорошо. Игрушки всякие есть. Дома мне не разрешают играть в игрушки.

— Это правда, — с искренним возмущением сказал Пилу. — Вы, наверно, знаете, что им религия запрещает иметь даже плюшевые игрушки, или Барби, или хотя бы солдатиков?

— Дома-то у меня есть игрушки, — сказала Майя. — Лошадка и принцесса из мультика. Но здесь мне с игрушками играть не разрешают. Мемти их убрала. Только вот эту оставила. — И она вытащила из-под мышки какой-то предмет, в котором я узнала ту самую вязаную игрушку, которую она держала в руках, когда мы с ней впервые познакомились. Это было некое существо цвета вареной овсянки и с ушами — вполне возможно, кролик. — Это Типо. Он мой самый большой друг. Его Оми для меня связала. — Майя нахмурилась и прибавила: — А дядя Саид говорит, что игрушечные животные — это харам. [45] Я слышала, как он говорил это моему джиддо.