Книга Происшествие, страница 74 – Линвуд Баркли

— По три сотни за встречу.

— Полагаю, ты не рассказывал об этом, когда приехал в юридическую контору, чтобы дать характеристику моей жене? — поинтересовался я. — Хотя, понимаю, тебе это было ни к чему. Совершенно разные истории.

— Глен, послушай, я прошу тебя проявить благоразумие.

— Конечно.

Глупый сукин сын.

— Но потом она захотела большего.

— И подняла плату?

— Не совсем, — возразил он. Я отхлебнул холодного пива и дал ему время собраться с мыслями. — Энн сказала: если Белинда все узнает, это будет ужасно. Сначала я лишь подумал: «Вот уж точно». Но во второй раз понял, на что она намекала. Энн хотела получать деньги за молчание. Думаю, она никогда не сообщила бы моей жене. Это же безумие. Они с Белиндой долгое время оставались подругами, и, выйди вся правда наружу, Даррен тоже выяснил бы, что…

— Так Даррен ничего не знал? — Теперь мне стало ясно, почему Энн приказала Келли молчать о том, что она услышала.

— Он вообще был не в курсе. На самом деле я не считал, будто Энн способна обо всем рассказать, но не хотел испытывать судьбу. Дело в том, — он понизил голос и заговорил очень тихо, — что однажды она сделала фотографию с мобильного, когда я был… в общем, когда я был прикован к кровати. В кадре оказался только я. Она сказала, что будет забавно отправить это Белинде по электронной почте. Я даже не уверен, была ли эта фотография у нее на самом деле. Возможно, она блефовала, трудно сказать. Но я стал платить ей сотню сверху за каждый раз, и, казалось, ее это удовлетворяло, до тех пор пока она…

— Пока она не умерла.

— Да.

Парень, который пил пиво кружку за кружкой, остановился и со смехом заявил:

— Я больше не могу. Не могу.

— Спорим, сможешь? — спросил один из его друзей. Он обошел его и обхватил сзади, второй стал держать голову, а третий поднес кувшин к губам парня, наклонил его, и пиво полилось на подбородок и на рубашку юноши. Однако довольно много пива попало и в горло, судя по тому, как двигалось его адамово яблоко.

Скоро, очень скоро молодой человек совсем опьянеет. Я лишь надеялся, что эти клоуны не собирались садиться за руль.

— Когда произошел тот несчастный случай, — продолжил Джордж, — я был потрясен. Чувствовал себя отвратительно. Я не мог поверить в случившееся. Но в глубине души, как бы ни омерзительно это звучало, я испытал облегчение.

— Облегчение?

— Она больше не имела надо мной власти.

— Если только эта фотография не осталась где-нибудь, например на ее телефоне.

— Я молюсь, чтобы он исчез где-нибудь на дне пролива. Дни идут, а полицейские все не вызывают меня…

— Возможно, тебе и повезет, — заметил я.

— Да, надеюсь.

Я потер языком щеку.

— Хотел бы попросить тебя об одолжении, Джордж.

— Каком?

— Чтобы ты убедил Белинду пересмотреть свое заявление, которое она дала адвокатам. Пусть она скажет, что заблуждалась по поводу той истории с травкой. На самом деле это были турецкие сигареты или что-то в этом роде. Кроме того, она может добавить, что всякий раз, когда видела Шейлу выпившей, моя жена тем не менее полностью себя контролировала. Я уверен, так оно и было.

Я смерил Джорджа долгим пристальным взглядом и убедился, что он меня понял.

— Ты тоже собираешься меня шантажировать, — усмехнулся он. — Если я этого не сделаю, ты все расскажешь Белинде.

Я покачал головой:

— Вот уж нет! Лучше я расскажу все Даррену.

Он сглотнул.

— Посмотрим, что можно сделать.

— Буду тебе очень благодарен.

— Но те деньги. Шестьдесят две тысячи. Для чего они?

— Я же сказал: спроси у Белинды.

Если бы смерть Энн не считали несчастным случаем, я вряд ли пошел бы с ним на эту сделку. Поскольку если бы Энн оказалась убита, Джордж становился главным подозреваемым.

Как, впрочем, и Даррен с Белиндой. Если, конечно, они знали о происходящем.

Я так устал, что у меня даже не было сил обдумать услышанные откровения. Вернувшись домой, я сразу лег в постель.

Уснул я довольно быстро, и это можно было бы счесть подарком судьбы, если бы мне не приснился кошмар.

…Шейла сидела, привязанная к креслу, напоминающему кресло дантиста: блестящему, серебристому, с красной обивкой. В рот ей была вставлена воронка, которую засунули так глубоко, что она упиралась ей в глотку. К воронке оказалось приставлено горлышко огромной, размером с холодильник, бутылки, подвешенной к потолку. Бутылки водки. Водка текла в воронку, переполняла ее, разливалась по полу. Это напоминало пытку водой, только с использованием алкоголя. Шейла сопротивлялась, пыталась отвернуться, а я каким-то образом тоже очутился с ней в комнате, кричал, просил остановиться тех, кто это делал, орал, насколько хватало легких.

Я проснулся. Все тело покрывала испарина, я запутался в простыне.

Мне было понятно, что послужило основой кошмара: тот парень, который сидел неподалеку от нас в ресторане и пил на спор пиво. Перед глазами тут же возникла картина — трое молодых людей держат своего приятеля и заставляют пить еще.

Они вливали пиво ему в глотку.

Ясное дело, парень в любом случае собирался напиться. Ну а если бы у него не было таких намерений? Если бы он этого не хотел? Он все равно ничего не смог бы предпринять.

Человека можно напоить насильственно. Против его воли. Это не так уж и сложно.

Потом я стал размышлять: «А если они затащат этого парня в машину? И заставят вести автомобиль?»

Боже.

Я сел на кровати.

Могло ли такое произойти? А вдруг именно так все и случилось?

Возможно ли, чтобы Шейлу напоили? Так сильно, что она, утратив всякий здравый смысл, села в машину? Или же кто-то отнес ее в машину после того, как влил в нее изрядную дозу спиртного?

Вероятно, это было безумием. Вероятно.

Но чем больше я думал о случившемся, тем сильнее убеждался: это могло быть вполне допустимым вариантом развития событий. Я снова вспомнил фразу из «Шерлока Холмса», которую процитировал мне Эдвин. Каким бы притянутым за уши ни казался этот сценарий, теперь он выглядел более осмысленным, нежели тот, что мне пытались навязывать — будто бы Шейла сама напилась и села за руль.

Проблема заключалась в следующем: попробуй я развить эту теорию, какой бы невероятной она ни казалась, передо мной сразу возникнут два вопроса.

Кто заставил ее напиться?

Зачем?

Когда зазвонил телефон, я подпрыгнул. Господи, на электронных часах было 02:03! Я подумал о Джоан, но оказался совершенно не готов выслушивать ее новые заморочки.