Онлайн книга «Лила, Лила»
Пожалуй, он единственный из всех восполнил сей пробел. Остальные же упорно обходили апдайковскую тему стороной. Тем вечером Давид так и ушел из «Горной тиши» на работу, не призвав Ральфа к ответу. Да и сумел ли бы он в самом деле поговорить с Ральфом начистоту, представься ему такая возможность, – это уже отдельный разговор. Незадолго до полуночи в «Эскину» вошла девушка, которую ему захотелось увидеть снова. Давид как раз шел с подносом тапас [5] к одному из диванчиков у входа, когда девушка появилась из короткого коридора, который вел от входной двери в зал. Она расстегивала пальто и оглядывалась по сторонам. Стояла она совсем близко, метрах в двух от него. И первое, что бросилось ему в глаза, были ее волосы. Луч точечной лампы, освещавшей нишу с безделушками шестидесятых годов, скользнул по ее коротко подстриженному затылку, и пушок на шее вспыхнул золотом. Девушка повернула голову. Лицо узенькое, бледнее, чем у большинства посетителей, которые об эту пору входили с холодной улицы в «Эскину». Глаза голубые, а может, серые или зеленые, при таком освещении сказать трудно. Маленький рот чуть приоткрыт, будто она хочет о чем-то спросить. Между бровями того же густого пшеничного цвета, что и волосы, залегла крошечная вертикальная складка. Наверно, от досады, что в этом баре, похоже, местечка для нее не найдется. Она уже принялась снова застегивать пальто, когда Давид спросил: – Ищешь место? – А что, найдется? – Если ты не против посидеть с другими. – Смотря с кем. – Нормальный народ. Давид провел ее в уголок, где расположилась компания Ральфа. Обычно там было свободное кресло, запасное, на него складывали пальто. Оно, конечно, считалось табу, но Давид не видел другого способа не дать девушке уйти и одновременно держать ее в сфере своего влияния. Он перехватил несколько недоуменных взглядов, когда со словами «тут вряд ли еще кто придет» снял пальто со стула и переложил на подлокотник дивана. Но никто не запротестовал – для этого гостья была слишком хорошенькой. В тот вечер Давид, пожалуй, уделял кой-кому из посетителей маловато внимания. Зато чаще обычного опорожнял пепельницы Ральфовой компании. И, принимая у кого-нибудь из них заказ, не спрашивал, есть ли другие пожелания. Предпочитал подойти лишний раз и принять новый заказ. Звали девушку Мари, имя он услышал, когда принес ей первый бокал кавы. Не Мария, не Мэри, а Мари. Красивое имя. Простое и красивое. Как и все в ней. С женщинами, которые ему нравились, Давид терялся. Потому что смотрел на себя их глазами. Руки и ноги у него сразу становились слишком большими, как у щенка. Уши оттопыривались, волосы над лбом отступали назад. Он чувствовал свои усы, и баки, и бабочку, и бородку, пятидневную щетину, последний вариант многочисленных изменчивых бородок. А когда говорил, губы словно распухали. Если женщина ему не нравилась, такого не бывало. Поэтому любовная его жизнь состояла из длинной череды коротких интрижек с женщинами, которые совершенно ему не нравились. И нескольких нереализованных романов с теми, кого он боготворил. Мари как будто бы принадлежала к третьей категории. С которой он столкнулся впервые. Судя по всему, ей было хорошо в этой компании, с которой он ее познакомил. Она совершенно раскованно сидела между Сильви и Бобом и вместе с остальными смеялась над Ральфом Грандом, а тот, как всегда, отчаянно пушил хвост перед новой публикой. Раза два-три Давид присел на подлокотник дивана и попытался участвовать в разговоре. Но каждый раз мог только посмеяться над какой-то шуткой, которой целиком не слыхал. Около часа Ральф подозвал его: – Счет! Час – это для Ральфа рановато. Обычно он сидел до трех, до закрытия «Эскины». – Вы потом будете в «Волюме»? – спросил Давид. «Волюм» – расположенный поблизости клуб, где они устраивались, когда не хотели расходиться. Ральф посмотрел на Мари, будто решение зависело от нее. – В «Волюме»? Давненько я там не бывала. Давид получил по счету, как всегда с каждого отдельно. Рассчитываясь, Мари сказала: – Доброй ночи, и спасибо за превосходное место. На тарелочке для сдачи она оставила восемь франков. Давид смущенно забрал чаевые. – Может, еще увидимся в «Волюме». – Может быть. Убирая со стола, он видел, как Мари вместе со всей компанией исчезла в коридоре. В беготне между стойкой бара и столиками, с полным подносом, в сутолоке все более нетерпеливых посетителей, злившихся, что он запаздывает с заказами, последние два часа в «Эскине», как правило, пролетали быстро. Но сегодня минуты тянулись бесконечно. Давид думал только о ней. О Мари, которая была сейчас в «Волюме» и наверняка танцевала с Ральфом. Он видел, как Ральф помогал ей надеть пальто. С иронической миной, пародируя мужчину, помогающего женщине в двадцать первом веке надеть пальто, – но все-таки. А она восприняла это совершенно естественно, будто привыкла к таким знакам внимания. Он небось и танцует с ней так же. Иронически. Каждое движение – словно намек. На дамского угодника, на жиголо, на танцора-профи, на рок-гитариста, на короля танго. Настырного короля танго. Давид не раз наблюдал Ральфа в этой роли. И представлять себе его танцующим с Мари было особенно неприятно. – Что случилось, Давид? – В голосе Тобиаса, владельца «Эскины», человека, в общем-то, добродушного, звучало легкое раздражение. Давид прекрасно понимал, о чем он. Давид потерял контроль над своим сектором. Неубранные столы, одни посетители толпятся у стойки, сами заказывают бармену напитки, другие же сердито требуют счет. Ответ слетел с языка совершенно спонтанно: – Мне очень жаль, но я весь вечер плохо себя чувствую. – Черт, и Сандра, как нарочно, заболела. – Потому я и не стал отпрашиваться. – А теперь что, уйдешь? – До трех мне не выдержать, это уж точно. – Тогда катись домой, но чтоб завтра был в полном порядке. – А этим кто займется? – Чего уж там. – Тобиас забрал у него поднос. – Который столик? – Двенадцатый, – сказал Давид уже на ходу. Возле «Волюма» образовалась небольшая толпа. Охранники пропускали только members [6] и beautiful people. [7] Давид не был ни тем, ни другим, зато знал одного из охранников. |