Онлайн книга «На одном дыхании!»
|
– Ну, наверное, она сама и дала! Мы только в квартире снимали, а на пляже… как же?.. Это называется «Из личного архива», и такие фотки… – То есть она отдала вам фотографию, да? Или прислала по электронной почте? – Нет, так отдала! Сапогов просил по почте, и чтоб разрешение было повыше, а она сказала, что на компьютере не умеет. То есть только включить и выключить умеет, а больше ничего. Сапогову-то нужно как минимум двадцать мегапикселей, он потом всю обратную дорогу ругался, что после сканера качество упадет так, что вытягивать придется. – Дэн хлебнул остывшего кофе и спросил осторожно. – А с этой фоткой что не в порядке, а? – Все, – сказала Глафира жестко, – с ней все не в порядке! То есть Олеся дала вам пакет с фотографиями, вы их отсканировали… – Сапогов отсканировал! – Их отсканировал Сапогов, – терпеливо продолжала Глафира. – И вы украсили ими интервью. Дэн улыбнулся – с некоторым превосходством. – У нас говорят «поставили в номер». – Вы все фотографии поставили? – В каком смысле – все? – Все, что от нее получили? – Боже сохрани, – перепугался Дэн Столетов, – она дала штук двадцать, а мы взяли… ну три, наверное. Ну эту с морем, само собой, потом еще вот эту, на балу, и ту, где она в школе. Ну да, вот три и выходит! – Кто их выбирает? Кто решает, какую поставить, а какую нет? Дэн смотрел на нее во все глаза. Она сильно волновалась – вон, даже щеки загорелись! И шарф свой она сбросила с колен, теперь он огромным комом лежал на соседнем стуле, поверх куртки и сумки. И спрашивала она быстро-быстро, будто на одном дыхании. – По разному бывает, – сказал он, не понимая, чего она так волнуется. Из-за Разлогова, что ли, который едва виден на этой самой пляжной фотографии? – Бывает, фоторедактор ставит, а главный утверждает. А бывает, главный сам выбирает, а фоторедактор ставит… – А здесь как было? – Я… я не помню, Глафира. – Вы должны вспомнить, – отчеканила она. – Это очень важно. – Да не помню я совсем! Я материал сдал, а что потом было… – Это очень важно! – почти крикнула она, и какой-то дядька, читавший в отдалении газету, поднял голову и посмотрел на них поверх очков. – Послушайте, Денис, – заговорила Глафира потише, – если я не пойму, откуда взялась именно эта фотография, – и она ткнула вилкой в полуголую Олесю, – я ничего не пойму! А для меня это сейчас… самое важное. – А что такого в этой фотографии? – не выдержал Дэн. – Ну пляж, ну море, ну Олеся!.. Глафира кивала, как бы подтверждая каждое его слово, и, не дойдя до Разлогова, Дэн устыдился и перечислять перестал. – Ну, – повторила Глафира. – А еще кто? Дэн вздохнул. – Владимир Разлогов. Ваш муж. – Вот именно. – Она посмотрела Дэну в лицо, как будто прикидывая, сказать или не сказать, и все же договорила: – Мой муж Владимир Разлогов славился тем, что всегда соблюдал правила игры. Он был… сложный человек, но по-своему честный. – И… что это значит? – Он никогда не ездил на курорты в обществе своих подружек, – тихо и твердо сказала Глафира. – Никогда, понимаете? Как раз во избежание… таких фотографий. Это правило выполнялось железно. Он не возит девиц на острова, а я не привожу кавалеров домой. – Понятно. – Ничего вам не понятно. – Ну да, – вдруг окрысился Денис Столетов, – еще скажите, что я очень молод и взрослые отношения мне недоступны. Только это никакие не взрослые отношения, а… извращение какое-то! – Вы ничего не понимаете! – Да что тут понимать-то?! Ка-акое благородство! Он не возит баб на моря, а вы не спите с мужиками в его постели! Какое взаимопонимание! Какая тонкость чувств! – Послушайте, – удивленно сказала Глафира, – что это вы так разошлись-то? Или вы воспитывать меня хотите? – Никого я не хочу воспитывать! Только взрослые почему-то уверены, что самое правильное – это когда красиво врут! Вы же врете! Вы все время врете! И мужу вашему небось врали, а он вам верил! Это называется «правила игры»?! То есть вранье по правилам?! Он честный человек, он девиц с собой на курорты не возил! А вы-то тогда кто?! – Кто… я? – Вы такая же, как они все, даже хуже! Нет, вы в сто тысяч раз хуже, потому что прикидываетесь другой! – Я не прикидываюсь. – Прикидываетесь! Вчера Дунаевского цитировали… – Лебедева-Кумача. – Какая, на хрен, разница! Да вы должны были его, этого мужа, пинками выгнать, когда он стал с девицами путаться, и начать все сначала! А вы теорию придумали, что он честный, только как-то по-своему! И все ради чего?! Ради его денег, и ничего больше! И, значит, вы такая же, как все эти! Тут Дэн ткнул в многострадальную Олесю чайной ложкой так, что смял страницу. Олесино бикини поехало в сторону и перекосилось. Глафира посмотрела на перекошенное бикини и вновь перевела на Дэна изумленные и, кажется, веселые глаза. – Что вы надо мной смеетесь?! – Я не смеюсь. – Вчера я думал… А вы, вы ведь даже не такая же, вы хуже, потому что врете убедительней! Они дуры, у них все на лице написано, а у вас, наоборот, написано, что вы… что вы… благородная. Ангел! А на самом деле… – На самом деле, – вдруг сказала Глафира, – я устроила ему ужасную сцену, когда первый раз он… мне изменил и я об этом узнала. Ужасную, правда. Мне до сих пор стыдно, хотя много лет прошло. И уйти я хотела немедленно. Я тоже кричала, что это нечестно! Ну вот как вы сейчас. И что я не могу так жить. И конкурировать с его бабами я ни за что не стану! И он меня отговорил, Разлогов! Он сказал – давай ты сейчас пока никуда не пойдешь. А пойдешь, когда встретишь мужчину своей жизни. – Встретила? – мрачно поинтересовался Дэн Столетов. Глафира пожала плечами. – Вроде… да. Вроде встретила. – И не ушла?.. – Не от кого уходить. Разлогова нет. – А зачем ты вообще вышла за него замуж, а?! Ну если не любила? Исключительно из-за денег?! Все из-за денег?! |