Книга Крест в круге, страница 95 – Дмитрий Герасимов

Ранним утром, ровно через неделю после телефонного разговора в 215-й номер постучали.

Мила распахнула дверь. На пороге стояла красивая молодая женщина.

– Я из редакции, – коротко представилась она. – Это со мной вы разговаривали по телефону.

Гостья деловито огляделась и без приглашения села в кресло. Мила тоже села на край стула и внимательно присмотрелась к визитерше. Та производила впечатление уверенной в себе, сильной и решительной женщины. И это почему-то Милу успокоило.

– Вы знаете Галину Помилуйко? – осведомилась она.

– Я знаю лично всех авторов нашей газеты, поскольку я – владелец издания. – В глазах женщины блеснула гордость.

– Во-он что… – протянула старуха и добавила: – Вы с ней чем-то похожи.

– Вы проверяете меня? – с вызовом спросила женщина. – Нам обеим хорошо известно, что под именем Галина Помилуйко скрывается… мужчина.

Она вдруг сняла с плеча сумочку, порылась в ней и, достав фотографию, поднесла ее к самому носу старухи:

– Вот наша с вами Галина Помилуйко!

Мила улыбнулась.

– Простите меня. Я просто очень за нее волнуюсь. Один человек сказал мне, что она мертва.

Женщина на мгновение замерла.

– Человек? – переспросила она. – А как он выглядел?

– Такой… седой.

Гостья сделала вид, что задумалась.

– Нет, не знаю… – сказала она после паузы. – А вы, простите, кем приходитесь Галине Помилуйко? У вас к ней какое-то дело?

Мила взяла со стола пухлую синюю папку.

– Здесь, – сказала она торжественно, – подлинные доказательства моего родства с Федором Германовичем Липгардтом – основателем и хозяином этого отеля.

Женщина удивилась:

– Вашего родства?

– Я его дочь, – с гордостью добавила Мила. – И единственная наследница.

– Поздравляю… – неуверенно произнесла женщина.

– Документы, обнаруженные вашей журналисткой в одном из архивов, – продолжала Мила, – вкупе с документами, находящимися в этой папке, дают мне возможность вступить в права наследования.

– Понимаю, – кивнула гостья, – вы хотите, чтобы Галина Помилуйко передала вам ту часть бумаг, которая находится у нее?

– Вообще-то, – подтвердила старуха, – мы с ней так и договаривались… Но я решила поступить иначе.

Женщина внимательно слушала.

– Галина Помилуйко – журналист, – продолжала Мила, – человек искушенный и хорошо ведающий, как давать ход подобным документам и совершать историческую справедливость. Кроме того, она, по моему мнению, – человек порядочный.

Старуха встала. Женщина тоже нерешительно поднялась с места.

– Я передаю эту синюю папку Галине Помилуйко, – громко заявила Мила и, выдержав паузу, добавила: – И еще один документ. Самый главный…

Она выдвинула ящик письменного стола, достала из него плотный пухлый конверт с эмблемой «Националя» и протянула гостье:

– Здесь завещание… Мое завещание. Я передаю все наследство семьи Липгардт моему единственному внуку… Вадиму Григорьеву. В этом же конверте – и письмо для него.

Женщина открыла рот. Первое мгновение она не могла вымолвить ни слова и только растерянно вертела в руках пухлую посылку.

– Вы… бабушка Вадима?! – пролепетала она. – И вы… завещаете ему отель «Националь»?..

Старуха с достоинством кивнула.

– Совершенно верно… Я очень рассчитываю на то, что передаю эти документы в надежные руки.

– Можете не сомневаться ни во мне, ни в Галине Помилуйко, – заверила женщина.

– И еще… – Старуха помедлила. – Попросите ее быть осторожной. Этот седой человек не идет у меня из головы.

В коридоре Лика Бесараб остановилась и ошеломленно уставилась на пакет. «Чудеса, да и только , – подумала она. – Ну что ж, все это будет приятным сюрпризом для моего мужа».

20 сентября 1997 г.

Москва, отель «Националь»

Старуха сидела, выпрямившись, на пуфе перед зеркалом в своем неизменном 215-м номере.

– Скоро, Вадим, – едва слышно прохрипела она кому-то в отражении. – Уже скоро, родной…

Она вздрогнула от телефонного звонка. Медленно встала, подошла к письменному столу и сняла трубку.

– Жаль, что ты не поверила мне, старая ведьма! – услышала она голос, который три месяца назад в этой же комнате оглушил ее циничным заявлением: «Я предлагаю вам сделку. Подумайте… Моя цена вас устроит. Потому что это – жизнь вашего внука…» – Сделка не состоялась, – продолжал голос, – и мою названную цену вы не получите! Ровно через час ваш внук Вадим Григорьев будет убит! Застрелен. В самое сердце!

И в трубке наступила глухая тишина.

Она почувствовала, что у нее слабеют ноги и становится трудно дышать.

– Помогите… – прошептала она и, собрав все силы, бросилась к дверям.

Рука ее скользнула по дверной ручке и провалилась в пропасть. Пол поменялся местами со стеной, на которой безвольным пятном бледнела клавиша вызова службы безопасности. Уже лежа на затоптанном ковролине, Мила не сводила глаз с этого бледного пятна. «Все равно не придут, – мелькнуло у нее в голове, – как обычно – будут звонить по телефону, а до трубки я уже не доберусь…»

Острый край калошницы поцарапал ей щеку, и из рваной раны текла кровь. А может быть, это была вода…

Мила потянулась к двери и, набрав воздуха полной грудью, с отчаянием уходящей жизни закричала:

– Спасите… моего… внука! Спасите!

Стены, потолок и дверь завертелись у нее перед глазами, превращаясь в черный клубок, сосущую, бездонную воронку. Неведомая сила несла ее в зияющую, пузырящуюся чернотой бездну. Мила широко раскрыла глаза, чтобы не пропустить, не проглядеть встающий рассвет, уже дрожащий невесомыми всполохами, чтобы не промахнуться мимо надвигающейся громады того единственного, долгожданного дня, в который она верила всю свою жизнь…

Она так и осталась лежать в прихожей с широко раскрытыми глазами, отбросив в сторону старческую, безвольную руку, в которой крохотным солнечным огоньком продолжал гореть отвергнутый обоими ее Вадимами зажим для галстука.

Через пятнадцать минут в 222-м номере Лика посмотрела на часы и вздохнула:

– Мне пора, милый… Нужно съездить в квартиру на Беговой, собрать сумки и еще успеть вернуться за тобой.

– Во сколько у нас самолет? – уточнил Вадим.