Книга "Империя!", или Крутые подступы к Гарбадейлу, страница 63 – Иэн Бэнкс

Хотя нет, — сейчас он уже рассуждал хладнокровно, — трансатлантические рейсы направляются на северо-запад, в сторону Шотландии. Два-три года назад, когда они летели в Нью-Йорк, он с боем отвоевал для себя место у иллюминатора, хотя Кори закатила дикую истерику, но самым веским его аргументом стало то, что она ведь все равно будет дрыхнуть большую часть пути, а он хотел расспросить обо всем, что проплывало внизу. Шотландия, пару раз ответил отец. Может, даже непосредственно Гарбадейл…

В любом случае Гайдн облажался. Они бы не услышали, как взлетает самолет Софи. Тот отдаленный гул, который проникал сквозь стены дома, самолеты производили при посадке.

Он закрыл глаза и повернул голову набок, дав волю слезам.

Чуть позже он с неохотой встал, чувствуя себя старым, измученным и разбитым, будто жизнь уже подошла к концу. У него не было никакого желания двигаться — так бы и лежал в теплой, душистой траве, слушал бы шум моторов, доносящийся с дороги и с неба, вдыхал ночную прохладу и оплакивал потерянную любовь, но всему есть предел. Его, наверно, уже хватились, зовут, ищут в саду.

Вернувшись в дом, он с облегчением заметил, что по саду не рыщет спасательная команда с фонарями. И никто не кричит его с заднего крыльца. Просунул голову в дверь столовой: сидят себе, смеются, курят. Да, все хорошо, никаких проблем. Как себя чувствую? Нормально. Они даже не поняли, как долго он отсутствовал.

Наверху самодовольный Гайдн побивал вертлявого нытика Филдинга в «Супербратья Марио».

— И вообще, что такое «тяжелые наркотики»?

— С чего это ты интересуешься, Берил?

— Да в новостях передавали. Только об этом и разговору.

— Может, героин, кокаин? — высказывает осторожное предположение Филдинг.

Он переводит взгляд на Олбана, тот переводит взгляд на Верушку, а она только усмехается.

— Это вы о чем? — спрашивает Юдора.

Время позднее, завтра с утра пораньше Филдинг повезет в Гарбадейл двоюродных бабушек Берил и Дорис, а Олбан с Верушкой поедут на ее машине. Сегодня заказали ужин в ресторане «Рогано», в центре города. Олбан заодно пригласил туда и Юдору, маму Верушки.

— И где граница? — интересуется Берил. — Я хочу разобраться — в цене?

— В годы моей молодости, — заявляет Дорис, — никто не разъезжал по заграницам, чтобы разобраться в себе. Люди дома сидели — и все было хорошо.

— Это мы о наркотиках, Юдора, — объясняет Верушка своей матери.

— О наркотиках? В самом деле? — уточняет Юдора и обшаривает глазами стол в поисках предмета беседы.

Верушка улыбается:

— Я думаю, речь идет о наркотиках группы «А». [43]

— А при чем тут наркотики, доченька? — спрашивает Юдора.

Это хрупкая, оживленная старушка — впрочем, какая же она старушка, поправляет себя Филдинг: дочке-математичке, видимо, слегка за тридцать, так что мамашке всего-то пятьдесят с хвостиком. Костюм цвета беж, темная блузка. Пепельная блондиночка с модной стрижкой. Сам я, конечно, ни-ни, думает Филдинг, но если кому приспичит, это не самый плохой вариант. Все-таки не Дорис и не Берил — тьфу, даже думать противно. Нет, правда, стильная штучка эта мадам Юдора. Одна походка чего стоит — утраченное искусство.

Чем черт не шутит…

— Кто будет десерт? — спрашивает Олбан, когда они вторично просматривают меню.

Он склоняется к Берил, чтобы пошептаться.

— Понятия не имею, — отвечает Верушка своей матери.

— Курить хочется. Как ты думаешь, можно?

Верушка делает страдальческую мину.

— Юдора, прошу тебя!

— Ну понятно! — говорит Берил, выпрямляя спину.

— А ты после школы брал себе промежуточный год? [44] — спрашивает Дорис у Филдинга.

— Монтировал общественные туалеты в Мозамбике, — говорит он ей. — Еле ноги унес. Рванул туда из-за одной старой песни Боба Дилана. [45] — Филдинг качает головой. — Господи, надо же было так купиться. Попал, короче говоря.

— Я правильно поняла: пока мы все будем чествовать Уин, вы с ним собираетесь жить в палатке? — спрашивает Верушку Берил.

— Только я, — отвечает Верушка.

Она уже достаточно выпила. Не надралась, конечно, как Филдинг, ведь ей с утра за руль, но достаточно, чтобы язык развязался.

— Уж для тебя-то найдется место в доме, — говорит ей Берил.

«Ври больше, — думает Филдинг. — В доме народу будет — чертова туча: родня съедется, верхушка "Спрейнта", юристов толпы».

— Жить в палатке — это не самоцель, — говорит математичка бабке Берил. — Главное — восхождение.

— Восхождение? Куда, к вершине?

— Именно.

— У вас целая группа?

— Я, пожалуй, закажу сыр, — размышляет вслух Дорис. — И, возможно, рюмочку портвейна.

— Нет, — говорит Верушка, — я одна.

— В самом деле? Одна? Это не опасно?

— Опасно, — соглашается Верушка. — Спасибо, я не буду десерт, — говорит она, возвращает официанту меню и откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. — Вообще-то восхождение не полагается совершать в одиночку. Теоретически должно быть как минимум трое: если один получил травму, второй остается с ним, а третий идет за помощью. Но в наши дни это не критично: существуют мобильные телефоны, миниатюрные рации, проблесковые маячки, всякие карманные ракетницы, термоодеяла, джи-пи-эс, спальные мешки — чего только нет. Так что появились шансы разбиться со всеми удобствами. Рекомендацию не лазать по горам в одиночку никто не отменял, но это уже не считается безответственным поступком. — Она ковыряет ногтем между зубами и полощет рот водой.