Онлайн книга «Воронья дорога»
|
– Спасибо, Руперт. А сейчас репортаж из… Я нажал «стоп» и повернулся к подошедшей ко мне Эшли. Экран опустел, только в углу еле заметно дрожали нолики. Эшли втянула щеки, пожевала губами, молча глядя на телевизор. Где-то внизу грянул взрыв смеха. Эш медленно кивнула и посмотрела на меня. – Это он, тот парень,– сказала она. – Ты уверена? – Уверена. У нее было очень серьезное лицо. Теперь-то я смог присмотреться – Эш выглядела великолепно. Уже и забыл, когда в последний раз видел ее в косметике. Но она не утратила навык, разве что слегка перестаралась с тенями. Она кивнула: – Не смотри на меня так. Я правда уверена. Я перемотал ленту назад, снова включил воспроизведение. Эшли положила ладонь на мою руку и прижалась подбородком к плечу, к пиджаку а-ля принц Чарли. – Выключи звук,– сказала она.– Этот парень будто фольгу жует. Я выключил звук. Доносились смех и болтовня из шатра, потом снаружи усиленный техникой голос: «Проверка». Наверное, это был Дин Уотт – Льюис с Верити пригласили на вторую половину дня его ансамбль. А на вечер запланировано более традиционное развлечение: пляски под аккордеон и поочередная игра на волынке. Я опять воспроизвел отрывок из репортажа. – Это он, господин следователь,– постучала Эшли по верхнему углу телевизора.– Я его всегда узнаю, даже в одежде. Я выключил телевизор и вынул кассету. Несколько секунд стоял молча, мял подбородок. – Пардон.– Эшли деликатно стерла следы макияжа с моей куртки и отошла к телевизору. – Итак, когда ты встречалась с этим Пакстоном Марром в Берлине, в гостинице, в джакузи…– Я шагнул к письменному столу, отпер и выдвинул лоток – пластмассовый такой, с сотней перекидных целлулоидных конвертов на скобах. Посмотрел на Эшли, которая в скептической позе стояла у телевизора, опираясь на него локтем, и смотрела на меня.– Как называлась та гостиница? – Говорю же, не помню,—вздохнула Эш.– Я звонила Джун, она тоже не помнит. Она не может не прихватить в гостинице чего-нибудь: полотенце там, мыльницу. А тут единственный раз в жизни не стащила ничего. Вот и не помнит названия…—Эш пожала плечами.—Я тогда, Прентис, почти все время травку курила, мало чего соображала. Помню только, в подвале гостиницы был огроменный бассейн, с джакузи в углу. И кормили по утрам отлично.– Она тяжело вздохнула.– Отличный там хопль-попль. – Хопль-попль? – наморщил я лоб. – Омлет,– улыбнулась она.– Отвези меня в Берлин, найду. Это рядом с зоопарком. Я повернулся к Эш, держа в руке кусочек картона. Это была передняя обложка спичечной книжечки. – Случаем не «Швейцерхоф»? Она посмотрела мне в глаза, затем взяла картонку, перевернула. – Двадцать семь, одиннадцать, восемьдесят девять,– пробормотала Эшли, кивнула и возвратила мне обложку.—Да,—нахмурилась она.—Да, она. Та самая гостиница. Я вернул картонку в целлулоидный конверт. Это была вторая по хронологии поступления, а всего их в ящике лежало около сорока. – И что означают эти цифры? – подошла к столу Эшли. Снаружи прозвучал аккорд электрогитары, несколько раз ударил барабан. – Дата, наверное. Когда папа бумажку получил.– Я вынул последнюю картонку,– А вот это пришло вскоре после его смерти. Мы сидели на краю стола. Эшли смотрела на кусочек глянцевого картона. – Фью-у! – присвистнула она.– «Амман Хилтон». Наводит на размышления. – И еще на какие.– Я постучал по картонке ногтем.– И уверен: этого Пакстона Марра я знаю. Он или из Глазго, или из Эдинбурга, или местный. Я его и раньше видел. Причем такое подозрение, что во плоти. Эш положила локоть мне на плечо: – Между прочим, это чертовски крепкая и загорелая плоть. Я посмотрел в ее серые глаза и улыбнулся: – Но не такая крепкая и загорелая, как у твоего техасского программиста. Эш рассмеялась и соскользнула со стола. – Он системный аналитик. Но ты прав: в Техасе научились выращивать то, что надо. И побольше, чем тут, и покрепче. Из шатра грянула музыка – «Kiss The Bride» [94] . Эш вернулась на персидский ковер, приставила к уху ладонь: – Чу! Младший братец сотоварищи.– Она нахмурилась: – До Марка Э. Смита или Морриси не дотягивают [95] . Как пали сильные! [96] – Она покачала головой и опустила ее так низко, что если бы носила очки, то теперь смотрела бы на меня поверх них.– Хочешь совет? – М-м…– протянул я. – Пойди попляши. А с этим мы разберемся… Или ты разберешься, когда будет время подумать. Она подалась ко мне, протянула руку и сказала с киношной томностью: – Пойдем-ка, бэби, станцуем буги! Я улыбнулся, задвинул лоток со спичечными картонками и запер ящик. – Правильно, парниша.—Держась за руки, мы пошли к двери.– А ключик можно спрятать в спор-ран. – Да уж, хоть на что-то сгодится,– сказал я. Она улыбнулась. Я запер и дверь кабинета. – Между прочим, между прочим,– бормотала мне на ухо Эш по пути к лестнице,– у меня в пудренице завалялась щепотка боготского «снежка». Закинемся потом? – Ты что, серьезно? – ухмыльнулся я.– А я-то думал, твое ширево – это скорость. – Правильно, но сегодня случай особый: я гуляю. – Ах ты, шалунья. Ладно, детка, будь по-твоему, только держись рядом. – Как скажешь, мой господин! Дальше мы спускались вприпрыжку, взбрыкивая ногами, точно в канкане. Рискованное это дело, когда на тебе кильт, а под кильтом, как полагается, ни шиша… кроме шиша. * * * Я танцевал и с Эшли, и с Верити, и с Хелен Эрвилл, и с мамой, которую вырвал из лап Льюиса, когда он затащил ее в середину зала. Вообще-то она предпочитала сидеть в окружении гостей и смотреть на нас, и с лица ее при этом не сходило удивленно-боязливо-радостное выражение: а ну как внезапно привалившее счастье окажется недолговечным, ах, как жалко, что папа не дожил до праздника семейного замирения. Я не танцор по призванию, но уж на свадьбе Верити расстарался. Не только плясал, но и общался, и потел, и пил. Уж и задал работенку кровяным тельцам: они носились от клетки к клетке с живительными порциями семейных новостей и сплетен… |