Онлайн книга «Созвездие жадных псов»
|
– Так, – продолжал он и, моментально оценив ситуацию, накинулся на меня: – Назад не глядели? А что в правилах сказано, зачем водителю дано зеркало заднего вида? Ну? Зеркало заднего вида служит для подачи заднего вида в глаза водителя. И когда им не пользуются, выходит ДТП. – Что? – окончательно обалдев, поинтересовалась я. – Что? – ДТП, – вновь произнес три загадочные буквы мент, – ну, оформлять начнем? – Погоди, – остановил его Игорь Серафимович, – я без претензий, она заплатила, целых триста рублей! – Сколько? – захихикал постовой. – Ты чем-то недоволен? – ледяным голосом произнес хозяин «мерса». – Коли разобрались, так разъезжайтесь, – велел служивый, – живей, живей, освобождайте проезд, ишь, встали, пробку устроили… Я пошла к «Жигулям», Игорь Серафимович высунулся в окно: – Эй, арфистка! – Чего тебе? – притормозила я. – Денег больше нет. – Тебя как зовут? – Евлампия. – Умереть не встать! Врешь! – Господи, как ты мне надоел! Уезжай, бога ради, и отвяжись! – взвилась я. – Нет, скажи, как твое имя. – Евлампия! Представилась уже! Секунду мужик молчал, потом расхохотался и крикнул, отъезжая: – До встречи, арфистка! Я влезла в «Жигули», но на этот раз на место пассажира. Инструктор ловко повернул направо, и мы понеслись в потоке машин. Я чувствовала, как у меня бешено колотится сердце и слегка подрагивают ноги. – Ну приколистка, – пробормотал шофер, – триста рублей такому парню предложила! – Ну и что? Мало, да? Парень хмыкнул. – Фара от «шестисотого» «мерса» стоит как минимум пятьсот! – Доложил бы еще двести и купил, я давала больше половины стоимости! Инструктор глянул на меня, вздохнул и произнес: – Долларов. Фонарик тянет на полтыщи «зеленых»! Я чуть не лишилась чувств. На следующий день около десяти утра я звонила в квартиру Яковлевой с твердым желанием заставить девчонку сказать правду. А то, что она мне наврала, теперь я знала точно. Вчера вечером я рассказала Ребекке о визите, и та сообщила страшно интересную информацию. Оказывается, папа никогда не звал ее Бекки, говоря, что эта кличка больше подходит для болонки. И еще, он, естественно, делал своим дамам дорогие презенты, никогда не забывал про дни рождения и праздники, но… но роз не дарил. По очень простой причине. У него была аллергия на них, причем не только на цветы, но и на варенье из лепестков и лосьон для лица «Розовая вода». – У нас в саду полно всего растет, – пояснила Ребекка, – но королевы цветов нет! Отец начинал чихать, кашлять… Его секретарша Леночка съездила как-то в Болгарию на море и привезла духи «Розовое масло». Облилась с ног до головы и явилась на работу. Был настоящий скандал! Бедный отец чуть не скончался и отправил Леночку домой – переодеваться и мыться. Так что таскать охапки роз «будущей жене» Славин не мог, впрочем, и называть дочь Бекки тоже. Палец нажимал на звонок, наконец за дверью загремело, и высунулась девушка лет двадцати. На голове у нее было скрученное тюрбаном розовое махровое полотенце. – Что надо? – весьма невежливо осведомилась она. – Трезвон подняла! – Я к Лене. – Так ей и звони. – Простите, она говорила – три раза… – А вы уже пять нажали, – злобилась девчонка. Я протиснулась в щель и пошла по коридору. На стук никто не открывал. Я осторожно нажала на ручку, белая дверь приоткрылась. – Лена, можно? Ответа не последовало. – Лена, разрешите? Вновь ни звука. Я пошире открыла дверь и заглянула внутрь. Комната пуста. Хозяйки нет. Может, она только что встала и пошла мыться? Но в огромной ванной, где угрожающе гудела газовая колонка, нашлась только крохотная девчушка, старательно чистившая зубы. Чтобы дотянуться до здоровенной раковины, ребенок взобрался на деревянную скамеечку. Я продолжала поиски и зарулила на просторную кухню, утыканную столиками. С веревок, протянутых под потолком, свисало сохнущее исподнее, «семейные» трусы в голубой горошек, угрожающего размера розовые атласные бюстгалтеры и невероятное количество детских колготок всевозможных цветов. На секунду мне показалось, что я нахожусь на съемках картины Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин». Тот же убогий интерьер, отбитая эмалированная раковина, сработанная в 50-х годах, две чугунных плиты с «крылышками», на дверях духовок написано: «Газоаппарат», и даже точь-в-точь такая же толстая бабища в красном ситцевом халате, жарящая с утра пораньше котлеты. От запаха жирного мяса меня замутило. – Кого надо? – поинтересовалась тетка, подбрасывая на сковородку огромный кус топленого масла. Стараясь не дышать, я ответила: – Лену Яковлеву. – Последняя комната по коридору. – Ее там нет. – Здесь тоже не бывает, – хмыкнула соседка, – она не готовит совсем, чай только пьет или по кабакам шляется, актриса! – Не знаете, в каком она театре играет? – В погорелом, – припечатала баба и перевернула котлету. Стало понятно, что больше здесь ничего не узнать. – Слышь, – неожиданно сказала тетка, – у Гульки спроси, они дружкуют, третья дверь от ванной. Гулей оказалась та самая злобная девица с полотенцем на голове. – Извините, – улыбнулась она, – я накинулась на вас, просто терпеть не могу, когда приходится из ванной полуголой бежать, а слышу – к Ленке звонят. Эти-то, – она кивнула в сторону двери, – ни за что не откроют, уроды. – Вы не знаете, где Лена? – Спит небось. – В комнате никого нет. – Значит, у хахаля ночевать осталась, а от него прямо на работу пойдет. – А кто у нее любовник? – Теперь не знаю, а раньше Петька был, в одном театре служат. – В каком? |